Это всегда была любовь - [2]

Кроме этого, его практика находится в Хартфорде, между Нью-Йорком и Хановером, в Дартмуте, где учится Айви. Я не могла больше оставаться в Бруклине и поэтому отправилась к ней. Идти к врачу здесь, в Хартфорде, имеет смысл хотя бы потому, что я больше никогда не встречусь ни с ним, ни с его сотрудниками.

– Миссис Романова?

Поднявшись, на негнущихся ногах следую за доктором, который открыл для меня дверь. «Присаживайтесь», – указывает доктор на обитый войлоком стул, выглядящий не очень респектабельно. Доктор Уорд окончил университет Тафтс в Бостоне четыре года назад. Я вижу дату окончания на дипломе, который криво висит на стене. Засунув руки между ног, я крепко сжимаю колени.

– Прежде чем я спрошу о причине вашего визита, мне нужно прояснить одну вещь: вы отметили в формуляре, что являетесь самозанятой, – он хмурится, глядя на мою регистрационную форму. – У нас есть специальные часы приема для женщин, которые не имеют медицинской страховки от работодателя. Каждый четверг с часа дня и до вечера. Также есть клуб, который поддерживает нас финансово. Поэтому, если это не чрезвычайная ситуация, я бы мог поговорить о вас с попечителями из клуба. – Он поднимает взгляд и улыбается мне.

– Спасибо, но я хочу заплатить сама. У меня есть деньги, – добавляю я, похлопывая рукой по своей сумке, которую повесила на спинку стула.

– Клуб заслуживает доверия. Они не получают персональные данные от нас, поэтому не переживайте по этому поводу, – его внимательный взгляд скользит по моему формуляру, – Наташа.

Я вижу, как он что-то вспоминает, а потом улыбается краешком рта

– Черная Вдова, советский агент из комиксов Marvel, не так ли?

Я должна была предусмотреть, что он догадается. Доктор был слишком молод, поэтому быстро раскусил меня. Одно хорошо: он, кажется, не злится.

– Я хочу заплатить сама. Вы же все равно не должны знать мое имя, не так ли? – От волнения я ерзаю на стуле. Доктор Уорд выглядит привлекательным. Сегодня утром он, должно быть, аккуратно причесал свои светло-каштановые волосы, но теперь они растрепались и падают на его веснушчатое лицо.

– Так в чем же дело? Какие у вас жалобы? – Он переводит взгляд на формуляр, содержащий скудную информацию обо мне. Я рада, что он больше не смотрит прямо на меня, но легче от этого не становится.

– Так, несколько дней назад… я… у меня все болело.

И под словом «все» я имею в виду действительно все. Я проснулась среди ночи, и было чувство, что меня переехали. Казалось, что каждая косточка в теле решила найти себе новое место. Было так плохо, что несколько раз вырвало. Начались спазмы, и от сильного головокружения я едва могла сделать пару шагов. Прошло несколько часов, прежде чем я смогла удержать внутри желудка пару глотков чая.

– Не могли бы вы осмотреть меня?

– Что же случилось? – строча что-то в досье, спрашивает меня доктор.

Я глубоко вздыхаю.

– Я понятия не имею… – О, как это жалко звучит. Я не знаю, что произошло, потому что ничего не помню. Это самое ужасное. Я совершенно не знаю, что было ночью. Помню только, как пошла на вечеринку с Дженнифер и несколькими сокурсниками. Остались воспоминания о предвкушении вечеринки. До сих пор помню, как мы собирались у нее в комнате. Мы громко пели песню «Teeth» группы 5 Seconds of Summer и упросили пенсионера в магазине купить нам две бутылки пива. По дороге на вечеринку я отправила своей лучшей подруге Айви сообщение. Все. Больше ничего не помню.

Но фотография в любом случае говорит больше, чем тысячи слов. Я достаю свой смартфон и открываю галерею. Нажав на слегка размытое изображение, тут же отворачиваюсь, потому что не хочу видеть его снова. Затем кладу телефон на стол и подвигаю его к доктору Уорду.

– Это появилось в Instagram.

Доктор поднимает его и внимательно смотрит.

– Хорошо, кажется, я понял. – Он возвращает мне телефон. – Вы можете вспомнить, как появилась эта фотография?

Я отрицательно качаю головой. По его лицу сложно понять, шокирует его моя ситуация или нет. Интересно, что он думает об этом? Я нервно насчитываю шесть веснушек над его левой бровью и прикусываю губу.

– Вы принимали наркотики?

Над другой бровью – только пять. Хорошо, теперь я хоть примерно представляю, что он обо мне думает.

– Нет, никогда. По крайней мере, не по собственной воле. – Главная проблема в том, что я не знаю второго человека на этом снимке. Его лица вообще не видно, только руки на моем обнаженном теле. Мужские руки. Желудок снова сводит, поэтому я быстро убираю телефон обратно в карман.

– Вы сообщили в полицию?

Я медленно качаю головой.

– Я настоятельно рекомендую сообщить об инциденте. Это единственный способ провести расследование. Если вы совершенно ничего не помните о той ночи, то, скорее всего, дело не только в алкоголе.

То, на что он намекает, было ясно после первого взгляда на фото, но заявить об этом я никак не могу. Не могу из-за мамы.

– Я просто хочу забыть все это.

– Я понимаю, но вы должны сделать это. В первую очередь для себя. Даже если не сможете предотвратить распространение этого изображения, то сообщение является обязательным условием для наказания преступника.