Это всё она - [34]

Дора почувствовала, что начинает злиться. Она не сделала ничего такого, что заслуживало столь нелестной оценки.

— Радуйтесь, что это был не стриптиз! — Девушка вызывающе тряхнула головой, и ее волосы рассыпались по спине.

Хуан застыл на месте, будто размышляя, как поступить. Неожиданно он снял пиджак и бросил его на спинку стула.

— Ну, раз уж тебе так хочется быть в центре всеобщего внимания…

— Ради Бога, Хуан! — Дора была потрясена злорадным выражением, появившимся на его лице. Дерзость тут же оставила ее; воображение рисовало всю унизительность ожидавшей ее кары.

— Слишком поздно, Дора! — Фламинг рванул девушку за руку и заставил крепко прижаться к нему. — После такой восхитительной демонстрации своих талантов ты никогда не сумеешь убедить меня, что не танцуешь танго!

Танго? Облегчение смешалось с отчаянием. Пока Хуан тащил ее на площадку, где уже танцевали две пары, она вспомнила, что знает лишь основные движения, не более того. Однако пощады не будет, Фламинг не сделает на это скидки. Она чувствовала, что тело мексиканца властно управляет ее движениями. Оставалось только подчиниться.

С самого начала Дора понимала, что это будет совсем не тот благопристойный танец, который танцуют на вечеринках с чаепитиями, но ей и в голову не приходило, что придется участвовать в откровенно бесстыдном спектакле, когда-то впервые поставленном в аргентинском борделе.

Сначала девушка рассердилась и растерялась, вынужденная подчиняться грубой силе. Хуан танцевал преувеличенно страстно, заставляя ее принимать неестественные позы. Дора чувствовала опаляющий жар его тела сквозь тонкую рубашку, плотно облегавшую мускулистую грудь. Но к тому времени, когда другие пары, которым не осталось места в этом странном соревновании, отошли на край площадки, Дора уловила ритм его движений. Она подстраивалась к партнеру шаг за шагом; волосы разлетались от резких движений, губы слегка приоткрылись. Совершенно обессилевшая, хватающая ртом воздух, Дора приникла к нему с завершающим аккордом. В наступившей тишине он опрокинул девушку спиной на свою подставленную руку, бедром раздвинул ей ноги, страстно припал к губам… и тут со всех сторон грянули восторженные аплодисменты.

— Что, довольна?

Тяжело дыша, Хуан вел ее через танцплощадку.

— Достаточно этой овации, чтобы сделать тебя счастливой? — Он сдернул пиджак со стула, сунул руки в рукава и взглянул на Дору. — Или мне попросить музыкантов, чтобы они разрешили тебе спеть с ними?

— Я хочу уйти. — Ее трясло, губы горели от его прикосновения. — Как вы посмели целовать меня?.. — Голос Доры дрожал, но она все же пыталась отомстить. Мексиканец был слишком искушен и многоопытен, чтобы не видеть, как он возбудил ее. Но он и сам не остался равнодушен к ее близости. Девушка чувствовала, что в Хуане бушует страсть, и это интриговало ее. В этот момент она совершенно забыла, что Фламинг считает ее своей родственницей. Она видела в его глазах только отражение собственных инстинктов. Тех самых инстинктов, которые он же и пробудил.

— Я посмел, потому что твои глаза звали меня, твое тело искушало… — Лицо Хуана было непроницаемо. Он отвернулся и повелительно помахал рукой проходившему мимо официанту. — Посмел, потому что мы оба знаем: Марио никогда не будет тем мужем, который тебе нужен и которого ты достойна!

Вечер закончился. Винить в том, что произошло, Доре было некого, кроме себя. Одно дело принять решение не злить Хуана попусту и ради этого отказаться от бесполезного отрицания своей вины, и совсем другое — позволить себе слишком далеко зайти в исполнении той роли, которую она на себя взяла. Молчаливое возвращение в коттедж само по себе было возмездием. В машине царила атмосфера настолько враждебная, что девушка думать не смела вымолвить хотя бы слово…

Дора устало натянула на себя ночную рубашку, готовясь ко сну. Тяжелее всего было сознавать, что у нее все-таки есть нечто общее с той девицей, за которую ее принимал Хуан. Этим общим было страстное желание жить, которое она только что открыла в себе.

Свернувшись калачиком под прохладной простыней, она продолжала размышлять. О Боже, какой ужас! Спектакль, устроенный Хуаном и оставивший в душе ощущение разлада, пробудил чувства, доселе ей незнакомые. Ее скромные способности к танцам не сыграли здесь никакой роли: просто Фламинг полностью подчинил ее своей воле. Это был жестокий урок, и учил он многому.

Долгие годы на Доре лежал груз ответственности, и девушка несла это бремя, не отрекаясь от него. Теперь же она со страхом обнаружила в себе потребность отказаться от части собственной независимости, опереться на сильную руку Хуана и дать ему возможность так же поддержать ее эмоционально, как он поддержал ее во время танца.

Девушка содрогнулась. О, как было бы ужасно, если бы в кульминационный момент он отдернул руку и дал ей рухнуть на пол! Сегодня Хуан пощадил ее. Возможно, в другой раз он этого не сделает… Значит, этого другого раза просто не должно быть.

Казалось, прошли часы, прежде чем она смогла уснуть. Перевозбужденная нервная система не позволяла расслабиться. Когда же наконец сон пришел к ней, Дора оказалась погруженной в водоворот беспокойных тревожных грез.