Это уж твёрдо - [3]

Как-то после занятий это перед самыми каникулами было — вызывают меня в учительскую. Вхожу, смотрю: в учительской только один Николай Иванович сидит.

«Сейчас, — думаю, он меня песочить будет за двойки». А он ничего. Только посмотрел на меня внимательно и говорит:

— Ты, я слышал, электрик толковый.

«Издалека, — думаю, — начинает».

— Надо заставить карту заговорить. Смотри, — и показывает мне карту.

Как взглянул я на неё, сразу весь обомлел и в ушах зашумело, потому что карта была «немая».

«Неужели, — думаю, — спрашивать будет?» И чувствую, что ничего не смогу ответить. Опять, наверное, этот самый невроз начинается.

— Нужно, сверяясь всё время с обычной картой, — говорит Николай Иванович, — электрифицировать «немую», устроить так, чтобы над картой всякий раз, как ученик правильно покажет, зажигалась лампочка.

— Знаю! — обрадовался я. — Знаю, как это сделать!

Дома я прежде всего схему на бумаге начертил. Простую очень схему.

Надо, например, указать остров Сахалин — я один штепсель втыкаю в гнездо против надписи «Сахалин», другим — дотрагиваюсь до шляпки гвоздика, вбитого в то самое место на «немой» карте, где этот остров нарисован. А так как гнездо и гвоздь отдельным проводом соединены, то и лампочка над картой загорается. Если же я ошибусь и дотронусь штепселем до шляпки любого другого гвоздика, светового сигнала уже не будет.

На лицевой стороне карты только гвоздики поблёскивают, будто звёздочки рассыпаны. Даже красиво получилось!

Лампочку я прикрепил на самом верху карты. Сделал проводку.

И вот стал я проверять свою работу.

Дотрагиваюсь одним штепселем до шляпки гвоздя на карте лампочка вспыхивает. Я тоже будто весь вспыхиваю. Приятно!

Так несколько раз по всей карте прошёлся, всё время сверяясь с обыкновенной картой. Сигнализация получилась что надо.

Я уже наверняка знал, что теперь смогу указать на карте всё, о чём бы ни спросил меня Николай Иванович.

Карта стала такая знакомая, нестрашная, будто она и не «немая» вовсе.

И тогда я подумал: «А что, если и в самом деле заставить её человеческим языком говорить? Ведь теперь такая техника — всё можно!»

Утром я пришёл в школу, когда ещё совсем никого там не было.

Первым был урок географии.

Повесил я свою карту; а за ней так, чтобы сразу не заметили, поставил…

Нет, я потом скажу, что я поставил за картой.

Стали ребята собираться. И, конечно, сразу все к карте бросились. Но я их не пускаю, не разрешаю осматривать её.

Наконец звонок! И сразу же Николай Иванович вошёл. Он, как всегда, быстро подошёл к столу и громко с нами поздоровался. Потом он на карту взглянул.

— А почему лампочки нет? — спрашивает Николай Иванович.

— Не надо её, — говорю.

Все как засмеются!

— Почему — не надо? — спрашивает, нахмурившись, Николай Иванович. — Ты разве не понял, что следовало сделать?

— Понял, — отвечаю я. — Вызовите меня, пожалуйста.

— Ладно, выходи, отвечай…

Я подошёл к карте и штепселя в руки взял. Смотрю: дрожат у меня штепселя.

«Спокойно, — внушаю я себе. — Спокойно».

— Покажи залив Кара-Богаз-Гол, — говорит мне Николай Иванович.

Воткнул я один штепсель в гнездо напротив слова Кара-Богаз-Гол, а другой к шляпке гвоздика на карте приставил, который был вбит в то место, где залив обозначен.

И тут карта как крикнет моим голосом: «Правильно!»

Ребята с мест повскакали — и к карте. Хорошо, что Николай Иванович их остановил. А то ведь могли сразу обо всём догадаться.

Николай Иванович, такой довольный, подошёл ко мне и стал называть реки, города.

И я всякий раз указывал штепселем, а карта говорила: «Правильно».

Потом Николай Иванович спросил:

— Ты как думаешь, почему хорошо сегодня отвечаешь?

— Да ведь теперь карта не «немая», — говорю я.

Потом он к ребятам повернулся:

— Так что же ему следует сегодня за ответ поставить, ребята? По-моему, пятёрку. А?

Тут я взял да и включил устройство. Карта, конечно, забубнила: «Правильно! Правильно!»

Все ребята засмеялись, и Николай Иванович тоже.

Велел принести мне дневник и сесть на место.

Ребята стали руки тянуть: каждому ведь охота у говорящей карты ответить.

В этот раз все очень хорошо отвечали.

После урока я показал ребятам своё устройство. Это был самый обыкновенный самодельный магнитофон. Кусок ленты я склеил в замкнутое кольцо и записал на нём несколько раз одно только слово «правильно». Штепселями подключалась не лампочка, а громкоговоритель магнитофона. Только и всего!

Мы — факиры

Когда стала подходить наша очередь выступать, мы с Лёнькой перенесли всё на сцену, за кулисы, и стали готовиться. Намотали на головы скрученные жгутом полотенца — как будто мы индусы в чалмах. Одели халаты с широченными рукавами, расшитые звёздочками и блёстками. Ноги обули в разрисованные туфли с огромными, загнутыми кверху носами. А лица вымазали коричневым гримом. Лёнька хотел чёрным, чтоб страшнее быть, да драмкружковцы не дали. «И так, — говорят, — очень даже симпатичные факиры».

Потом прицепили мы себе длинные бороды из крашеной пакли, чтоб совсем нас никто не узнал, и ждём.

Конферансье Коля Зайцев из седьмого «В» вышел на сцену и говорит:

— Товарищи! Сейчас начнутся чудеса. Прошу трёх свидетелей на сцену.

Сразу трое ребят вскочили на сцену, а Коля громко, чтоб все слышали, распоряжается: