Это твоя жизнь - [57]
— Вы уверены? Если вам не нравится, мы поменяем.
Поэтому я постарался показать, что я самый обычный человек, и ни к чему столько шума.
— Собственно, я не привык ко всем этим экзотическим фруктам — киви, кумкваты и все такое. Нельзя ли обычное яблоко?
— Конечно, Джимми, никаких проблем. Сейчас я вам раздобуду яблоко, — нежно проворковала она.
Дверь в мою раздевалку захлопнулась, и я услышал, как она в ярости орет:
— Какой говнюк притащил в гримерную Джимми Конвея эту сраную корзину без единого яблока?
Ролик надо было снимать в маленьком обшарпанном эстрадном клубе, поэтому, ясное дело, чем ехать в маленький обшарпанный клуб, лучше ухнуть кучу денег, чтобы воссоздать его в студии. Выйдя на сцену, я буду держать микрофон в левой руке, а правой тайком набирать текст сообщения на мобильном телефоне. Впрочем, крупным планом снимали правую руку не мою, а Саймона — «модели по рукам». Нас представили, мы потрепались пару минут, и я все старался не пялиться на его руку. Все в норме, в общем-то. Рука как рука, но я бы за нее призов не давал. Я имею в виду, у меня на правой тоже не семь пальцев с бородавками или там прыщами. В одном ужастике, помню, зомби потрошил священника. Вот я и думаю теперь, то была поджелудочная железа актера или они сняли крупным планом профессиональную модель по поджелудочной железе? Не очень мне показался этот их Саймон. За обедом сидел в перчатках и здорово разозлился, что ему не оставили пудинга, а потом я слышал, как он шипит девушкам-официанткам: «Да вы хоть знаете, кто я такой?» Откуда же им знать, если он в перчатках?
По глубочайшем размышлении я наконец известил Пирса, что в моем репертуаре нет ничего, что я бы хотел использовать на телевидении, поэтому они посоветовались и решили нанять пару писателей — сочинить шутки, которые я скажу в рекламе. А потом было решено, что ради экономии времени они покажут только конец номера, без всяких интермедий, но публика будет хохотать, а телезрители дома пусть на слово верят, что это была суперклассная острота, а захотят понять, что к чему, — пускай идут в клуб. Поэтому мне пришлось без конца повторять сюрреалистические фразы: «Кстати, о гибких дисках!» (гогот) и еще «Вот потому уши у мистера Спока такие острые!»[55] (громкий смех и аплодисменты).
День начинался как один из самых интересных в моей жизни. Через несколько часов он стал одним из самых изнурительных. Как если бы мне сказали: «Джимми, мы предлагаем тебе заняться любовью с Мэрилин Монро в этом катере на гребне волны у гавайского побережья». А потом: «Отлично, а сможешь повторить сто двадцать раз?»
Ты смотришь, как в телевизоре кто-то что-то говорит, и тебе кажется — делать нечего, любой справится. А там весь пол был размечен — куда мне ставить ногу, произнося то или иное слово, да еще в каждом дубле надо было произносить это слово чуть иначе и не пялиться в объектив.
В первой попытке я произнес свою реплику за шестнадцать секунд, во второй — за пятнадцать, а Пирс попросил, чтобы было посередине. Поэтому я постарался произнести реплику точно за пятнадцать с половиной секунд, и еще через три дубля девушка с хронометром сообщила, что время идеальное, и я на миг ощутил себя просто молодцом.
— Стоп, Джимми, вы заступили за метку на десять сантиметров, так вы полностью вне фокуса.
Пара режиссеров тихо буркнули что-то друг другу, глядя в моем направлении. Хотя было ясно, что Пирс тут главный, все же имелись и другие начальники, которые давали мне указания, противоречащие уже полученным. Особенно изощрялись представители клиента: «А можно чуть быстрее, но без торопливости?»; «А можете произнести так, чтобы союз и звучал несколько комичнее?»
Хотя инструкции были невразумительные, мне их, по крайней мере, давали с величайшим почтением и осторожностью, словно я неразорвавшаяся бомба, которая может сдетонировать при малейшем повышении голоса или неуважительном тоне.
— Просто фантастика, Джимми. Но чтобы было еще гениальнее, не могли бы вы произнести слова именно в том порядке, как мы снимали пробный дубль?
Не могу представить другой профессии, где к тебе постоянно обращаются с таким подхалимажем. Ведь старшина на плацу не говорит новобранцам: «Это же просто супер, я так балдею, что вы все маршируете в одном направлении, но я просто готов умереть, чтобы увидеть, как вы шагаете ну хоть чуточку в ногу».
Они меня так баловали только потому, что я был звездой. Статистов, которых наняли на роль моих «зрителей», обрабатывали как беженцев в лагере. Второй ассистент режиссера вряд ли смог бы обращаться с ними грубее, если бы даже загонял их на места электрическим кнутом. Поскольку они якобы находились в маленьком эстрадном клубе, перед всеми поставили кружки пива. Было решено, что проще всего наполнять кружки настоящим пивом из банок, которое статисты должны были иногда прихлебывать, а уровень в кружках следовало поддерживать. По логике вещей, кто-нибудь должен был узреть в этом плане изъян. Я знаю, что все, кто работает в рекламном бизнесе, сидят на диете, не пьют и не курят, в отличие от простолюдинов. Но могли бы уж догадаться, что если группу низкооплачиваемых статистов на целый день посадить перед пивными кружками-самоналивайками, то через несколько часов они нажрутся до положения риз.
Жил на свете обыкновенной человек, были у него работа, жена, двое детей, друзья и немало проблем. Словом, всё как у всех. Но однажды он ехал в метро по обычным своим делам, посмотрел в окно и вдруг понял, что не знает, где он и куда едет, не знает, как его зовут, не знает, кто он такой. Вот так здорового мужчину средних лет поразила амнезия. Правда, забыл он исключительно то, что было связано лично с ним. И вот лежит он в больнице и гадает, а хороший ли он был человек или так себе, и была ли у него семья, а если была, то отчего же они не ищут его.
Майкл Адамс снимает квартиру на паях с тремя соседями-бездельниками. Свои дни он проводит в постели, играя в компьютерные игры, листая газеты или предаваясь наивным размышлениям. А когда эти занятия ему приедаются, Майкл переезжает на другой берег Темзы и становится любящим мужем и нежным отцом. Ибо добропорядочный Майкл живет двойной жизнью: одну половину недели он примерный семьянин, а другую - холостяк, шарахающийся от семейных радостей. Он счастлив, считая, что нашел золотую середину между долгом и наслаждением.
«Посиделки на Дмитровке» — это седьмой сборник, созданный членами секции очерка и публицистики Московского союза литераторов. В книге представлены произведения самых разных жанров — от философских эссе до яркого лубка. Особой темой в книге проходит война, потому что сборник готовился в год 70-летия Великой Победы. Много лет прошло с тех пор, но сколько еще осталось неизвестных событий, подвигов. Сборник предназначен для широкого круга читателей.
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пересматривая рассказы этого сборника, я еще раз убедился, что практически все они тесно касаются моих воспоминаний различного времени. Детские воспоминания всегда являются неисчерпаемым источником эмоций, картин, обстановки вокруг событий и фантазий на основе всех этих эмоциональных составляющих. Остается ощущение, что все это заготовки ненаписанной повести «Моя малая родина».
очерк о деревенском умельце-самоучке Луке Окинфовиче Ощепкове.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.