Это очень забавная история - [8]

– Как сходил к доктору Минерве, Крэйг? – говорит мама, выходя из кухни.

Она высокая, до сих пор не потеряла стройности и с каждым годом выглядит все лучше. Знаю, звучит странновато, но какого черта: так уж получилось, что эта потрясающая женщина к тому же моя мать. Просто поразительно, насколько все более уверенной и величественной она становится с годами. Я видел ее фото времен учебы в универе – там ей до этого далеко. Отец же все эти годы выглядит так, что с женитьбой точно не прогадал.

– Все… нормально.

Я обнимаю маму. Она окружила меня такой заботой с тех пор, как я заболел, куда я без нее, я ее люблю и говорю об этом постоянно, хотя с каждым разом слова потихоньку выцветают. Наверное, запас «я тебя люблю» не бесконечен.

– Она тебя все еще устраивает?

– Ага.

– Потому что, если нет, мы подыщем кого-нибудь другого.

«Никого вы не подыщете», – думаю я, глядя на трещину в стене рядом с мамой. Эта трещина красуется у нас в коридоре уже года три-четыре. Папа подмазывает ее, но она снова проступает. Мы пробовали повесить сверху зеркало, но стена коридора – неудачное, прямо скажем, место для зеркала. Моя сестра прозвала его «вампирским зеркалом», по которому можно определять, вампиры наши гости или нет. А через несколько недель после того, как повесили зеркало, я пришел домой обкуренный, треснулся о него и уронил на пол. Теперь трещина по-прежнему красуется на своем месте. Она тут навсегда.

– Не надо никого искать.

– Как с аппетитом? Ты голодный?

Да, наверное. Я попробую съесть то, что приготовила мама. Я все еще контролирую свой разум, я пью таблетки, я это сделаю.

– Да.

– Отлично! Марш на кухню!

Я вхожу на кухню и вижу, что к моему приходу уже все накрыто. За круглым столом, позируя с вилками и ножами в руках, сидят папа и Сара, моя сестра.

– Как мы выглядим? – спрашивает отец, барабаня приборами по столу. – Видно, что мы голодные?

Мои родители постоянно ищут все новые и новые способы меня вылечить. Они уже перепробовали акупунктуру, йогу, когнитивную терапию, расслабляющую музыку, всевозможные виды физической активности (пока я не остановился на велике), книги по самосовершенствованию, тай-бо и даже оформили мою комнату по фэншуй. Кучу денег на меня спустили. Стыдно даже.

– Есть, есть, есть! – скандирует Сара. – Мы не начинали без тебя!

– Зачем это все? – спрашиваю я.

– Мы просто хотим, чтобы тебе было уютнее.

Мама ставит на стол форму для запекания. Внутри какие-то сочные оранжевые штуковины, нарезанные на половинки, от них пышет жаром.

– Сегодня у нас тыква сквош, – говорит мама, снова поворачиваясь к плите, – рис и курица.

Она приносит кастрюльку белого риса, пересыпанного кусочками овощей, и блюдо с куриными наггетсами. Я нацеливаюсь на наггетсы – кусочек в форме звезды, кусочек в виде динозавра. Сара перехватывает у меня динозавра.

– Динозавры, чур, мои!

– Ладно, – уступаю я ей.

Сестра толкает меня ногой под столом.

– Как ты? – спрашивает она шепотом.

– Не очень.

Она кивает. Сара понимает, что это значит. Это значит, что сегодня вечером она снова увидит меня на диване, где я буду дрожать, крутиться и потеть, а мама будет поить меня теплым молоком. А еще она увидит, как я, вместо того чтобы делать домашку, буду сидеть у телика, но не смотреть, а просто пялиться и даже не смеяться. Она снова увидит, как я тону в трясине и терплю поражение. Сара делает из этого правильные выводы. Она еще лучше учится и еще больше веселится. Она не хочет стать похожей на меня. Ну хотя бы даю кому-то пример того, как не нужно поступать.

– Мне жаль. Они так стараются для тебя.

– Я знаю.

– Ну что, Крэйг, как в школе? – спрашивает папа.

Он накалывает на вилку кусочек тыквы и смотрит на меня сквозь очки. Папа невысокий и носит очки, зато, как он любит повторять, у него есть волосы – густая темная шевелюра, которая передалась и мне. Папа говорит, что мне крупно повезло, потому что с обеих сторон мне достались отличные гены, а «если ты вообразил, что у тебя депрессия, то представь, что с тобой было бы, знай ты, что скоро облысеешь, как все остальные!» Прямо обхохотаться как смешно.

– Нормально, – говорю я.

– Чем занимался?

– Сидел в классе и выполнял указания учителя.

Мы звеним приборами. Я отправляю в рот первую порцию – тщательно уложенные на вилку рис, курицу, тыкву – и разминаю по небу. Я это съем. Я жую, чувствую, что это вкусно, поэтому приподнимаю язык и проталкиваю еду дальше. Я ее удержу. Так, порядок. Еда внутри.

– Как прошла… эта… история Америки?

– Не очень. Меня вызвали, а я не смог ответить.

– Ах, Крэйг… – говорит мама.

Я начинаю конструировать новую порцию еды.

– Что значит – не смог ответить? – спрашивает папа.

– Я знал ответ, но… но… просто…

– Сбился, – подсказывает мама.

Я киваю и кладу в рот вторую порцию.

– Крэйг, ну нельзя же так.

– Милый… – говорит мама отцу.

– Если знаешь ответ, то надо ответить, что здесь непонятного?

Папа нагребает полную вилку тыквы и закидывает ее в рот как в топку.

– Не нападай на него, – говорит мама.

– Я не нападаю, я пытаюсь поговорить по душам, – улыбается папа. – У тебя светлая голова, Крэйг – просто поверь в себя и отвечай, когда спрашивают. Как раньше. Помнишь, нам даже приходилось просить тебя помолчать хоть немного!