Это не учебная тревога - [11]

Теперь всего этого нет.

Интересно, сколько времени должно пройти, прежде чем меня хватятся? Я настолько далеко от зала, что не слышу голосов, и настолько далеко от дверей в школу, что звуки с улицы доносятся до меня приглушенно, или, может быть, они такие же громкие, как раньше, просто я к ним привыкла. Я прохожу пустые кабинеты и классы. Мрачноватый маршрут для одиночки. Дойдя до лестницы на второй этаж, я останавливаюсь, внезапно осознав, что в моей жизни теперь нет никакого графика, что я не должна отвечать ни на чьи вопросы и что меня никогда и никто больше не накажет. Стоит этой мысли прийти в мою голову, как за ней следует другая — очевидная и болезненная:

Это ничего не меняет.

Я чувствую в воздухе дешевый мускусный запах — запах-призрак, я знаю, — но грудь больно сдавливает. Я пытаюсь вспомнить, как дышать в обступившем меня одиночестве, но не могу. Я не знаю, как это сделать. Я поднимаюсь по ступенькам, чтобы сбежать от него, но от него не убежать. Я иду по коридору, поворачиваю за угол. Солнце освещает эту часть здания, не считая огромного черного пятна — большого окна, закрытого плакатными щитами. Я подхожу к нему и встаю в его тени. Прижимаю к нему ладонь.

Мне бы хотелось разбить это окно. И сделать шаг вперед. Но я не могу его разбить. Я не могу найти даже менее драматичного способа умереть в стенах школы — к примеру, повеситься или порезать вены на руках, — потому как, что ребятам делать потом с моим телом? Тем самым я могу подвергнуть всех риску. А я ни за что не позволю себе этого сделать.

Я не такая эгоистка, как Лили.

Ненавижу ее. Ненавижу ее так сильно, что при мысли о ней сердце подскакивает к горлу и, застряв там, неистово бьется в узком пространстве. Я массирую шею в попытке вернуть его на место, и вжимаю пальцы в горло так сильно, что на глазах наворачиваются слезы. А потом бегу по лестнице вниз, на первый этаж. Мне вспоминается, как Трейс утром бегал. Он чувствовал необходимость контролировать хоть что-то.

Я толкаю тяжелые двери спортивного зала, и когда они закрываются за мной, уже бегу. Вдоль стен тянутся зрительские места. Сверху льется свет. В этом зале всегда царило оживление и шум, а теперь он тих и пуст. Выход перегорожен огромной баррикадой, и каждый раз как я улавливаю ее краем глаза, мое сердце подпрыгивает и я ускоряюсь, пока не начинаю кружить по залу на бешеной скорости, которую не могу поддерживать долго, на скорости, которая меня убивает. Так же быстро я бежала на улице, но это совсем другое дело. Мое тело хочет отдыха, еды.

Мое тело хочет остановиться.

Бум.

Я падаю на колени. С меня ручьями течет пот, желудок крутит, и услышанный мной звук не был звуком моего падения и удара об пол, это был…

Бум.

Я поворачиваю голову к выходу.

Бум.

Глава 6

Бум.

По щекам Харрисона текут слезы.

Бум.

Он закрывает уши ладонями.

Трейс и Грейс берутся за руки.

Я свои держу перед лицом, прижав большие пальцы к губам, словно в безмолвной молитве. Мне не прививали веру в бога, но иногда, когда я прошу, чтобы что-нибудь случилось, что-то случается. Вот что я хочу, чтобы случилось: чтобы эти двери были снесены.

— Они знают, что мы здесь, — приходит к выводу Райс.

Это правда. Они знают. Мы слышим в уличном хаосе не просто звуки случайно натыкающихся на двери и падающих тел. Удары размеренные. Настойчивые. И их производят намеренно.

Они знают, что мы здесь.

— Эти двери — одни из самых заметных в школе, — замечает Трейс.

Райс поворачивается к Грейс.

— Ты слышала этот стук вчера, когда мы проверяли баррикады?

— Нет. То есть… — замолчав, она прикусывает губу. — Я не уверена. Было очень шумно.

— Этого стука не было, когда я укреплял дверь, — говорит Кэри. — Если мы не слышали его тогда, и Грейс не слышала его вчера… — Он ненадолго умолкает, а потом продолжает: — Значит, они узнали, что мы здесь, после того как мы сюда вошли.

— Но как они узнали об этом? — спрашивает Райс.

— Выйди и спроси их.

— Иди к черту, Трейс.

— А что, если это помощь? — спрашивает слабым голосом Харрисон.

Никто ему не отвечает, потому что мы все понимаем, что это не помощь. Если бы это был тот, кого мы ждем, он бы использовал голос. Он сказал бы нам открыть дверь. Кэри задумчиво прижимает ладонь ко рту. Мы молча наблюдаем за ним. Через некоторое время он жестом зовет нас за собой из спортзала. Мы следуем за ним по коридорам, пока не уходим в заднюю часть школы, к дверям, которые баррикадировал Райс. Мы останавливаемся и напряженно на них глядим. Ждем.

Бум.

Харрисон стонет, и я думаю: каково ему сейчас? Каково это — ощущать любой дурной поворот событий как самый первый, когда еще остаются силы на то, чтобы от разочарования плакать.

— Не паникуй, — говорит ему Кэри. — Это еще не конец… — Он ведет нас к главному входу в школу.

Бум.

Это звук от удара не одного, а нескольких тел, бросающихся на дверь в попытке добраться до нас. Мы возвращаемся в свое обустроенное местечко — банкетный зал.

Тут тоже это началось.

Бум.

Заканчиваем обход библиотекой. Стоим там четверть часа, не произнося ни слова, но ничего не слышим.

За этой дверью никого нет.

— Может, они просто хотят посмотреть, нет ли нас здесь? — предполагает Кэри.