Это и моя война - [38]

– Третье желание? – Острые уши прижались к черепу, раздвоенный подбородок вытянулся вперед, словно джинн боялся пропустить хоть слово. Словно столь диковинное волшебное существо, как джинн, в принципе могло пропустить хоть слово.

– А вот с третьим придется несколько дней подождать. Идет? Ты просидел пару тысяч лет, что тебе пара дней?

– Я знаю закон, – проворчал джинн. – Что поделать, придется ждать…

Он съежился в искорку, искорка скрылась в сосуде. Сварог спрятал его в карман, испугавшись в первый миг, что одежда вспыхнет, но никакого жара не почувствовал.

– Ну, пошли, – сказал он. – Начнем представление, как только Грайне вернется…

– А какое у тебя третье желание?

– Сам пока не знаю, – сказал Сварог. – Я подумал, что оно нам пригодится в Харлане…

– Толково. Пошли… нет, погоди-ка. – Леверлин осмотрелся, прошел в угол и вышел оттуда, волоча на плече бочонок квортеров в тридцать. – Тяжеленько, но доволоку.

В дороге пригодится.

– Хотите, я набью корабль этими бочками? – раздался приглушенный голос джинна.

– Э, нет, – прокряхтел Леверлин. – Это выйдет третье желание. У меня душа разрывается от тоски по этим бочкам, но постараюсь пережить…

Подниматься по ступеням оказалось несколько труднее, чем спускаться, хотя благодаря выпитому в ногах, да и во всем теле образовалась необычайная легкость. Дневной свет снаружи резанул по привыкшим к сумраку глазам.

Ключница наверху воззрилась на них ледяным взглядом, но промолчала. Леверлин кряхтел, согнувшись, держа в другой руке за гриф покрытый золотистым лаком виолон, однако героически пер бочонок по длинным коридорам. Попадавшиеся навстречу служанки хохотали, а та, что преследовала Сварога жаркими взглядами и намеренно расстегнутыми верхними пуговками, даже пошла следом, приговаривая:

– Кому-то может и влететь за такое самоуправство…

Сварог повернулся к ней, особо не стараясь скрыть сквозящую в словах иронию.

– Как жаль, синеглазая звезда моя, что мы больше никогда не увидимся… – Выпитое вино навевало определенные мысли. Что называется, «потянуло на баб». Однако и аргумент «баба с возу, кобыле легче» тоже казался исполненным мудрости.

– То же самое я сказал милым бочкам… – пропыхтел Леверлин.

– Ну вы и набрались, – расхохоталась служаночка. – Сварог, царица может и задержаться у оружейниц… – Кажется, девчоночка приготовилась к серьезной атаке. Надушилась чем-то трогательно-нежным, губки подкрасила, щечки нарумянила. Очень аппетитный фрукт получился.

Вдруг она ойкнула и шарахнулась к стене. В коридоре стояла Грайне, с любопытством разглядывая процессию. Покрутила головой, нахмурясь:

– Великолепное зрелище…

Сварогу стало смешно до колик, потому что фраза царицы скорее подходила встречающей подгулявшего супруга домохозяйке, а не воительнице. И венчающий голову царицы венок из ромашек тоже не подходит образу воительницы. Хотя, стоит признать, царица в нем была хороша чертовски.

– То ли еще будет, милая, – сказал Сварог. – Урак-Омтар, давай.

– Ты не сказал, сколько им спать, – раздался где-то рядом рокочущий голос. И опять не было эха.

– До темноты, – решил Сварог.

– Выполнено.

Глаза Грайне расширились, взгляд скользнул мимо Сварога.

Он оглянулся – синеглазая служаночка медленно сползла по стене на пол. Губная помада некрасиво смазалась. Поодаль виднелась еще одна служка, прикорнувшая посреди коридора.

– Что такое? – вскрикнула Грайне, озираясь как ребенок, когда рассыпался домик из кубиков, но обидчика не видно.

Леверлин поставил бочонок, перевел дух, подошел нетвердой походкой и выдернул у нее из ножен меч. Подумав, выкинул в окно. Далеко внизу клинок зазвенел на камнях. Она остолбенела от изумления, даже не успела помешать. Только повторила:

– Что такое?

– Все спят, – сказал Сварог ласково. Все-таки ему было жаль эту милую сумасбродную девчонку, играющую в странные для девчонки игры. – И марги тоже. А мы уходим, извини…

Леверлин деловито оторвал от портьеры златотканый шнур, смахнув нечаянно вниз горшок с геранью. Раздавшийся из-за окна звонкий грохот черепков успокоил Сварога: горшок встретился с твердой мостовой, а не с чьей-нибудь несчастной головой, – быстро и ловко, несмотря на принятые на грудь несколько ковшиков вина, скрутил девушке руки за спиной, пока она не успела опомниться. Сварог поморщился. Как-то не очень по-мужски это выглядело.

– Ничего, – сказал Леверлин. – Я их успел изучить. На минутку отвернешься – и получишь в спину чем-нибудь острым. Правда, прекрасная царица? Да ты посмотри на нее. Ее в жизни так не оскорбляли, она в тебе сейчас бездонными своими глазищами дыру прожжет… Как ты еще не задымился?

В самом деле, глаза Грайне метали молнии – к счастью для беглецов, в переносном смысле.

– Не сердись, что поделаешь… – сказал Сварог примирительно.

– Значит, ты с самого начала притворялся, будто мы тебя победили, а на самом деле… Развлекался? – В голосе очаровательной кошки звенел металл, но Сварогу показалось, что девчонка готова расплакаться. Оказывается, игрушкой был не он, а она. Очень серьезное оскорбление для царицы. Но, как полагал Сварог, заодно и хороший урок, который только на пользу пойдет.