Это и есть любовь - [26]

Ее так потрясла перспектива скорого расставания с Максом и детьми, что она мгновенно побледнела, как полотно. Лаура взглянула на Макса, пытаясь найти и в его лице какие-нибудь следы сожаления, но тот выглядел абсолютно спокойным.

— Ну что? Мне договариваться о собеседованиях?

Лаура закрыла ладонью рот, чтобы заглушить мучительный стон.

— Что-то случилось?

— Язык прикусила! — солгала Лаура.

Глаза Макса пронизывали ее как рентген, пытаясь разгадать настоящую причину ее расстройства. Лаура готова была упасть на колени и умолять Макса остаться здесь еще на какое-то время. Но она понимала, что надо действовать более тонко. Например, убедить Макса, что приход няни сейчас сильно травмирует Уолтера. Лаура, разумеется, осознавала, что, продлевая свое пребывание здесь, она подвергает свое душевное здоровье большому риску. Тем не менее она готова была пойти на этот риск, так как для нее это единственная возможность осуществить — пусть ненадолго — свою мечту.

Каждое мгновение, проведенное в этом коттедже, было для нее драгоценным, и она наслаждалась им с нескрываемой радостью. Даже бесконечная готовка и мытье посуды доставляли удовольствие.

— Решаешь, как поступить, Лаура? — вкрадчиво осведомился Макс.

Лаура медленно подняла голову. Усмехаясь, Макс показывал пальцем на ее тарелку, в которой высилась горка соли. Она даже не заметила, как насыпала ее туда. Его ничто не волнует, разозлилась Лаура. Он настолько толстокожий, что даже не обратил внимания, в каком я состоянии.

— Ничего смешного в этом нет!

— А по-моему, это смешно.

— Я имею в виду няню. Меня волнуют дети. Бедных малышей бросают из одних рук в другие, как баскетбольный мяч: от родителей к подруге, от нее — к нам. Теперь мы перевезем их в незнакомый дом, потом уедем, а наше место займет нянька. Такая свистопляска плохо действует на Уолтера, Макс. И он еще не произнес ни слова. Я считаю, — решительно заявила она, обрадовавшись, что нашла серьезную причину для отсрочки отъезда, — появление в доме чужого человека разрушит все, чего мы достигли в воспитании Уолтера.

— Не обязательно, — возразил Макс. — Няня будет неукоснительно следить за режимом и манерами мальчика. Она с таким же успехом…

— Но, Макс…

У Лауры противно заныло сердце. Все планы рушились. Ей следовало бы предвидеть это. Макс хочет уехать, потому что ни она, ни дети его не интересуют. Ему все это нравилось, ибо так искусно притворяться невозможно, но не более того. Макс, очевидно, соскучился по трансатлантическим перелетам, строгим деловым костюмам и услужливым секретаршам — образцам совершенства.

— Минуту назад ты произнесла «но…», — напомнил Макс, склонившись над тарелкой.

Лаура набралась храбрости и продолжила свою мысль.

— То, что мы делаем, приносит хорошие результаты. В поведение Уолтера наметились положительные сдвиги, как ты знаешь. Какой бы опытной ни оказалась няня, она будет делать все по-другому. И мальчику придется привыкать к другим методам, а это внесет в его сознание большую путаницу. Ты будешь не прав, если не признаешь важнейшую роль любви — семейной любви — в воспитании детей.

— Да-а…

Он колеблется! — обрадовалась Лаура и порывисто сжала руку Макса.

— Мы можем ему помочь! Представляешь, как будет здорово, когда Уолтер начнет полностью доверять нам и заговорит. Пока он еще дикий, но если бы мы могли провести с ним еще…

— Сколько? — спросил Макс, поняв, куда она клонит.

У Лауры едва не сорвалось с языка — навсегда. У нее было ощущение, что она окунается с головой в бархатную глубину его темных глаз, и она плотно сжала губы, чтобы не поддаться соблазну и попросить о невозможном. Дети принадлежат Фей и Дэну, и сейчас как бы сданы напрокат. Что касается Макса, то он принадлежит другому миру и… другим женщинам.

— Я не знаю, — пожала плечами Лаура, хотя внутренний голос шепнул ей: рискни! — Неделю? — Увидев, что Макс не отшатнулся в ужасе, она осмелела. — Может, две… Если мы будем постоянно заниматься с Уолтером, то сможем вернуть его в нормальное для ребенка состояние.

— Я не возражаю. Но тебя ведь ждет работа в Лондоне, — с улыбкой напомнил Макс.

Лаура чуть не бросилась ему на шею от избытка чувств.

— Я позвоню Люку сегодня же. Уверена, что его сестра будет рада помочь ему — ее дети пошли в школу, и она не знает, чем себя занять в их отсутствие.

— Две недели — большой срок для людей, которые живут вместе под одной крышей. Нам будет тяжело, когда настанет день отъезда, — добавил он после короткой паузы.

У Лауры снова сердце ушло в пятки, но она бодро улыбнулась.

— Мы будем поддерживать связь с детьми. Будем навещать их, посылать поздравительные открытки. Я могу писать им каждый день и рассказывать, как поживает Фред. Пришлю его фотографии. Ты же знаешь, как Уолтер любит животных…

Голос Лауры затих. Она смотрела на Макса и видела в его глазах страдание. Он любит своего сына — это очевидно. Она не раз наблюдала, как он смотрел на Уолтера, когда тот утром залезал к ним в постель, или с каким трогательным выражением Макс смотрел на спящего мальчика.

По прошествии двух недель Макс полюбит малыша еще больше, сильнее привяжется к нему. Может, он тоже боится разлуки с детьми? И предпочитает резко оборвать эту связь сейчас, пока расставание с сыном не превратилось в сплошную муку?