Это дефолт! - [13]
Говоря о попустительстве финансовых регуляторов, весьма органичным видится падение доверительных стандартов и в рейтинговой индустрии. На самом деле, знаменитый акт Sarbanes-Oxley, принятый в 2001 году, суть которого сводилась к необходимости разделения блоков инвестиционной аналитики и инвестиционных продаж внутри одного банка, почему-то не учла подобный же конфликт интересов между рейтинговыми агентствами и их клиентами, заказчиками рейтингов. Наиболее частой защитной линией рейтинговых агентств сегодня является аргумент, что подробной информации о кредитном качестве ипотечных заемщиков, из займов которых формировались пулы ABS[43], в их распоряжении никогда не было и, помимо этого, для своих коммерческих интересов заказчикам рейтингов этих финансовых инструментов необходимо было лишь получить рейтинг т.н. инвестиционной категории, не более того. Рейтингеры при этом заявляют, что если бы их пытались склонить к присвоению более высоких или – не дай бог! – высших рейтинговых оценок ипотечным деривативам, то они на подобную фальсификацию никогда бы не пошли, отстаивая честь мундира. Иными словами, если сделки с совестью и имели место, то только в «разумных пределах». Получается так.
Наконец, последний аспект заслуживает особого внимания. К примеру, если некий продавец облигаций из Merrill Lynch делал звонок менеджеру британского хедж-фонда, обычно последний верил ему на слово, поскольку, в конце концов, продавец представлял интересы самого Merrill Lynch, а не какой-то захудалой никому неизвестной компании! В одной из модных книг, написанных после коллапса рынка CDO[44], «Покер лжецов», автор справедливо заметил: «Как в любой игре в покер, так и на современном рынке, всегда один из игроков был обречен остаться в роли дурака». Похоже, в мире сложных структурированных инвестиционных инструментов, коими были, в частности, CDO, негласным критерием успеха была глубина передачи риска от продавца к покупателю: от ипотечного кредита дальше по цепочке к ABS и, наконец, CDO. Что бы там ни говорили в свою защиту корифеи от финансовой инженерии из Merrill Lynch и Goldman Sachs, но важнейшей целью создания подобных сложных финансовых инструментов было именно завуалированное перекладывание инвестиционного риска с плеч продавца на плечи покупателя.
Основное отличие CDO от ABS заключалось в том, что залогообразующей базой первых являлись будущие финансовые потоки, образуемые из ипотечных платежей заемщиков, в то время как ABS подразумевали статическую текущую стоимость залоговой недвижимости. Фактически, эмитент CDO гарантировал покупателю в той или иной степени непрерывность поступления ипотечных платежей в будущем. В соответствии с законами жанра повышенного риска, эмитентом CDO выступали не сами банки, а специально учрежденные для этой цели компании (SPE), на балансы которых переводились все соответствующие контракты, которые впоследствии компоновались в отдельные пулы (транши) в зависимости от субъективного уровня риска неплатежей, рейтинговались и сбывались «с глаз долой» наивным покупателям. Самое поразительное – это тот факт, что компания, выпускавшая CDO, умудрялась зарабатывать на них дважды: один раз – комиссионные в момент их выпуска на рынок, и затем – т.н. «управленческий гонорар» на протяжении всего срока жизни CDO. Экстремально рискованной разновидностью CDO стали т.н. «синтетические CDO», полноценный рынок которых впрочем, к счастью, не успел сформироваться из-за начала кризиса subprime. Владелец синтетических CDO не мог рассчитывать на какие-либо залогообразующие активы или даже будущие cash flows. Все, на что он мог рассчитывать – это отчисления от т.н. CDS, или Credit default swaps[45]. Фактически, синтетические CDO не были обеспечены никакими реальными активами – в той же мере, в какой опционы на акции или биржевое сырье не обеспечены залоговой стоимостью этих акций или биржевого сырья.
Глобальный рынок CDO буквально спикировал «в ноль» к началу 2009 г.: по-видимому, его участники давно заподозрили его спекулятивную природу и, когда разразилась гроза, на этом рынке остались лишь опоздавшие продавцы. Источник – REUTERS.
Тот факт, что объемы размещения CDO к началу 2009 г. упали практически до нуля, почти наверняка свидетельствует в пользу того, что наиболее искушенные участники рынка этот кризис предвкушали и к нему готовились. В этой связи забавным выглядит широко растиражированный пример, которым новоиспеченный секретарь Казначейства Тим Гайтнер оперировал в начале 2009 года при описании концепции его детища – «Плохого банка». Как мы помним, в нем фигурировала цифра $84 на каждые $100 номинальной стоимости плохих активов, которые ФРС совместно с частными инвесторами, согласно плану, должны были делить в определенной пропорции ($72 обещал предоставить FDIC[46], а остальные $12 предполагалось продать инвесторам в виде акционерных долей). Суть казуса этого примера заключается в том, что бесславно почивший в утробе Bank of America Merrill Lynch в конце 2008 года смог выручить всего лишь $6,7 млрд за свои ипотечные ценные бумаги в объеме $30,6 млрд, или по 22 цента на каждый доллар номинала!
