Это было в Калаче - [50]

Человек остановился, подозрительно всматриваясь в приближающегося паренька.

— Это я, Павел Кошелев, — торопился он, опасаясь, что человек уйдет или окажется кем-нибудь другим.

— Павел? — проговорил тот, и сразу пропали все сомнения. Да, это лейтенант, его голос. — Павел? Откуда ты?

Иван Васильевич подбежал к пареньку, обнял его и повел в дом.

— Пойдем, пойдем. Там все расскажешь. Здесь нельзя.

Дед не удивился, увидев Павла.

— Так-таки пришел. Говорил тебе — нельзя! Видишь, кто у меня: командир, раненый. Неровен час, заметит тебя кто. Пропал тогда человек.

Павел молчал.

— Ну да ладно, — заключил дед. — Садись к столу. Небось голодный.

— А знаешь, дед, — сказал лейтенант, — что Павел — человек заслуженный? Он со своими товарищами не раз нам помогал. Так что считай и его бойцом Красной Армии.

— Такой шпингалет? — недоверчиво переспросил. Дед.

— Именно такой, — лейтенант обнял Павла. — У них целый отряд. Что с ребятами? — спросил он.

— Не знаю, — глухо проговорил Павел.

— Как это не знаешь? — насторожился лейтенант. — Где они?

С трудом сдерживая слезы. Павел рассказал лейтенанту о том, что произошло, о действиях небольшого отряда после ухода советских войск, об аресте товарищей.

— Ах ты беда какая, — засуетился старичок. — Ты ешь, сынок, ешь.

— Товарищ лейтенант, Иван Васильевич, — горячо заговорил Кошелев, — а может быть, как-нибудь спасти их, выручить? — Он с надеждой смотрел на лейтенанта, веря, что стоит тому захотеть, сказать только слово, и соберутся люди, пойдут в Калач и освободят его друзей.

Лейтенант видел эту горячую веру Павла. Но что он мог сделать один? А если даже не один? Полезть в Калач, набитый немцами, — значит пойти на верную смерть.

— Нет, Павел, — тихо проговорил он. — Им теперь вряд ли поможешь. Давай лучше о тебе подумаем. Тебя ведь тоже, будь уверен, фашисты ищут.

— Ну и пусть, — устало махнул рукой Павел. — Мне уж все равно.

— То есть, как это все равно? — повысил голос лейтенант. — Боец Кошелев! Да, боец! — повторил он, заметив недоумение Павла. — Приказываю вам взять себя в руки. Война есть война. Кто-то всегда гибнет. И если живые будут распускаться, сами лезть в руки врагов, то не видать им победы.

— Верно, верно, — вставил дед.

Лейтенант волновался. Он быстро ходил по комнате, глубоко дыша. Потом замедлил шаг, остановился. И уже мягче заговорил:

— Нам с тобой, Павел, еще многое надо сделать. До победы далеко. А победить мы должны. Вот и думай, как себя вести. Мне ведь тоже нелегко пришлось. Прикрывал отход бригады, держался до последнего. Погибли все ребята. Семь человек нас вырвалось. По дороге всех побили. А я, раненый, едва живой добрался сюда, думал, больше не встану, дедушка вот выходил. Ты думаешь, мне не жаль моих товарищей? Легко? Нет, Павел. Раз уж вступил ты на нелегкий путь — держись до конца, до последней капли крови. А глупой смертью ты только врагов обрадуешь, им это на руку.

Он замолчал, устало лег на лавку.

— Уморился я. Слаб еще. Давай чуть отдохнем и подумаем, что дальше делать.

Решено было, что пару дней Павел будет скрываться в овраге, не показывая даже носа. Дед даст ему какую-нибудь теплую одежонку и еды. А через два дня двинутся они с лейтенантом в путь, попробуют пробиться через линию фронта к своим. Надо бы Ивану Васильевичу еще немного полежать, окрепнуть, да опасно, рискованно.

Ночью в намеченный срок Павел пробрался к деду в дом. Лейтенант уже ждал его. Через шею был перекинут автомат, в руках — пистолет.

— Сберег, — пояснил он. — И пистолет, и автомат. Как шел, как полз — не помню, а оружие, видишь, сберег. Возьми пистолет. Только без меня не стрелять, ни в коем случае. И вот еще возьми, — протянул он Павлу узелок с едой. — Дед дал на дорогу.

Сначала они пробирались по-над Доном, стараясь подальше уйти от хутора. Шли осторожно, замирая при каждом шорохе, малейшем шуме. Потом, чуть передохнув, уже смелее пошли дальше.

Часа через два лейтенант прошептал:

— Пора в степь. Пойдем слева от дороги. Я впереди. Доберемся до какой-нибудь глубокой балки — отдохнем, решим, что дальше. Пошли.

Он осторожно выглянул из прибрежных кустов, осмотрелся и быстро пошел вперед. Павел направился за ним, стараясь не отставать. Не успели они пройти и сотни шагов, как со стороны дороги раздался оклик!

— Хальт!

Оба упали на землю, замерли.

— Хальт! — повторился оклик. Тяжелые шаги нескольких человек послышались ближе.

— Давай пистолет, — прошептал лейтенант. — Вот так. А теперь — уходи.

— Иван Васильевич…

— Уходи, Павел, быстрее. Может, они тебя не заметят. Вдвоем не уйти.

— Я с вами.

— Выполняйте приказ, Кошелев, — резко прошептал лейтенант. — Быстро.

Неторопливо, словно собираясь отдыхать, Иван Васильевич положил перед собой пистолет, взял автомат в руки… Потом оглянулся, увидел Кошелева.

— Иди, парень, иди. Жив будешь — передай нашим все, что видел.

Павел пополз назад. Он был уже на полпути к кустам, когда раздалась автоматная очередь, послышались крики и ответная стрельба. Павел успел добраться до Дона, уйти далеко от этого места, а стрельба все еще продолжалась. Наконец после нескольких одиночных выстрелов все стихло.