Это было в Дахау - [2]
В период моего появления в Дахау заключенные из свободных блоков регулярно направлялись на работу в различных командах. За работу им выдавали «лагерные марки» на покупки в «лавке». В лагере существовало особое здание, получившее у политических заключенных название «бордель». Я знал одну женщину, прошедшую «школу» в борделе Дахау. Она делилась со мной своими переживаниями, но я не включил ее рассказ в книгу: слишком все это было мерзко. Следует заметить, что заключенные не посещали бордель.
В свободных блоках в «лучшие времена» каждый заключенный имел свою постель. Закрытые блоки представляли собой неописуемый ад. В течение трех месяцев я не видел там ни одного эсэсовца, так как отборные гитлеровские убийцы держались на почтительном расстоянии от этих страшных тифозных бараков. Мы видели их лишь на безопасном удалении во время экзекуции, именуемой «баней».
Пособники эсэсовцев, обслуживающий персонал – в большинстве своем профессиональные уголовники или одичавшие в лагере люди – не уступали в садизме эсэсовцам. Эти головорезы были беспощадны и под конец совершенно озверели от безнаказанных и поощряемых истязаний и убийств. Сначала они совершали преступления, чтобы просто удержаться на своем месте, а потом – из низменных побуждений, желая показать свою власть и превосходство над слабыми.
Концентрационный лагерь Дахау был первым в нацистской Германии. О его открытии объявил сам Генрих Гиммлер в заявлении прессе 21 марта 1933 года. Дахау служил «образцовым лагерем», по его образу и подобию строились другие лагеря. Образцом являлся не только сам лагерь, но и режим в нем. Самые изощренные палачи из лагерей Освенцим, Гросс-Розен, Заксенхаузен, Маутхаузен прошли школу в Дахау. Первыми узниками Дахау были немецкие коммунисты и социалисты. Затем там появились евреи. Интернациональным лагерь стал после присоединения Австрии, нападения на Чехословакию и вторжения в Польшу.
Городок Дахау находится в двадцати километрах к северо-западу от Мюнхена. Лагерь был расположен примерно в трех километрах от города и первоначально занимал территорию небольшого завода по производству боеприпасов. Впоследствии заключенные сами выстроили бараки. Тридцать бараков вытянулись в ряд по обеим сторонам широкой аллеи, обсаженной тополями. За бараками сначала был пустырь, ходить туда строго запрещалось. За пустырем большой ров, а вдоль рва – бетонная ограда с колючей проволокой под током. С западной стороны за колючей проволокой был глубокий канал. Вокруг лагеря на равном расстоянии возвышались шесть мрачных сторожевых башен, где круглосуточно несли службу эсэсовцы с пулеметами. Кроме того, имелись бункер, помещение для охраны, кухня и баня, построенные из кирпича, бордель. Два здания крематория были тоже построены из кирпича.
В настоящее время, кроме кирпичных зданий, в лагере ничего не сохранилось. Места бараков обозначены прямоугольными бетонными плитами. В помещении для охраны и в бункере размещаются сейчас американские военнослужащие, вход туда запрещен. А в здании бывшей бани, канцелярии и кухни создан музей. Крематорий северо-западнее лагеря сохранился. Однако атмосфера настоящего концентрационного лагеря здесь не чувствуется. Чтобы почувствовать эту атмосферу, надо побывать в Маутхаузене, Бреендонке и особенно в Освенциме, Майданеке и Штутово в Польше. Но самым впечатляющим является Заксенхаузен. И еще больше – Бухенвальд.
И все же Дахау – единственный лагерь в Федеративной Республике Германии, который еще сохранился.
И теперь я хочу провести вас по местам моей молодости. Антверпенская тюрьма на Бегейненстраат. Каторжная тюрьма Байрет в Германии. И Дахау.
Все это началось для меня 8 марта 1944 года.
Часть первая.
Антверпен – Бегейненстраат.
8 марта 1944 года. Четыре часа утра.
Я спал не более двух часов. Накануне состоялась премьера оперетты, либретто и музыку которой сочинил я. Кто не грешил этим в юности… Стихи я тоже писал тогда. И романтические повести для воскресных приложений «Вечерний друг» и «У камина». Как не быть романтиком в двадцать два года!
Но тогда я страшно гордился успехом своего юношеского начинания. Зал переполняла восторженная публика. Бурные аплодисменты. Меня вызывали на сцену, и я чувствовал себя смущенным и счастливым.
Да, это был счастливый вечер – последний вечер моей молодости.
После представления музыканты, актеры, хор, балерины, забыв о войне, собрались за кружкой военного пива – «свистящего пива», как мы его называли, – и рюмкой вина. В половине второго я проводил домой свою невесту. Проходными дворами, так как с половины двенадцатого был введен комендантский час.
Мы забыли о войне.
Но она о нас не забыла…
Крики на улице, удары прикладов в дверь, беготню в доме я услышал будто во сне.
Ночной кошмар превратился в действительность, когда мама в ночной рубашке открыла дверь моей комнаты. В ее голосе слышался страх.
– Вставай. Немцы. Много.
Мы знали, что это когда-нибудь случится. Я редко ночевал дома, но у нас был оборудован тайник за фальшивой деревянной стеной, оклеенной обоями, перед которой стояли ящики для цветов. Во время предыдущего обыска полевая жандармерия не нашла его. И тайной полиции, основательно обшарившей весь дом после моего ареста, так и не удалось его обнаружить. Кроме того, в доме был еще запасной выход через подвал.
Освенцим — рядом с деревней, Биркенау — за железной дорогой. Угрожающе высятся сторожевые башни, наводя гнетущий страх на людей. Здесь нет уже часовых, нет пулеметов, сеющих смерть. Во тьме не рыщут прожекторы. Не слышно стука кованых эсэсовских сапог и грубой брани мрачных охранников. Не видно скелетоподобных призраков, бредущих навстречу гибели.Но страшное прошлое оживает, как только входишь в ворота бывшего лагеря и оказываешься за двумя рядами колючей проволоки, на которой сохранились таблички с грозной надписью: «Ахтунг!» — «Осторожно! Ток!».
Монография известного российского литературоведа посвящена петербургскому периоду в творчестве великого писателя, когда тот создавал циклы «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Арабески», «Миргород», комедию «Ревизор»… Автор видит истоки «петербургского текста» во взглядах молодого провинциала через увеличительное стекло столицы на историю родной Малороссии – древнейшей, «материнской» части русской земли, чье прошлое легло в основание славянской Империи. Вот почему картины и проблемы прошедшего Гоголь в своих произведениях соединил с изображением и насущными проблемами столичного «сегодня», сочетавшего старое и новое, европейское и азиатское, «высокие» науки, искусство и культуру с «низовыми» народными взглядами и лубком, вертепом, просторечием; красоту, роскошь дворцов и убожество окраин, величие государства – с мирками «маленьких людей»… Эти явные антитезы требовали осмысления и объяснения от литературы того времени.
Данная книга повествует о кинорежиссере, писателе и сценаристе А. П. Довженко.
Имя гениального русского ученого-кристаллографа, геометра, минералога, петрографа Евграфа Степановича Федорова (1853–1919) пользуется всемирным признанием. Академик В. И. Вернадский ставил Е. С. Федорова в один ряд с Д. И. Менделеевым и И. П. Павловым. Перед вами биография этого замечательного ученого.
Имя князя Дмитрия Ивановича Шаховского (1861–1939) было широко известно в общественных кругах России рубежа XIX–XX веков. Потомок Рюриковичей, сын боевого гвардейского генерала, внук декабриста, он являлся видным деятелем земского самоуправления, одним из создателей и лидером кадетской партии, депутатом и секретарем Первой Государственной думы, министром Временного правительства, а в годы гражданской войны — активным участником борьбы с большевиками. Д. И. Шаховской — духовный вдохновитель Братства «Приютино», в которое входили замечательные представители русской либеральной интеллигенции — В. И. Вернадский, Ф.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Из яркой плеяды рабочих-революционеров, руководителей ивановского большевистского подполья, вышло немало выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства. Среди них выделяется талантливый организатор масс, партийный пропагандист и публицист Павел Петрович Постышев. Жизненному пути и партийной деятельности его посвящена эта книга. Материал для нее щедро представила сама жизнь. Я наблюдал деятельность П. П. Постышева в Харькове и Киеве, имел возможность беседовать с ним. Личные наблюдения, мои записи прошлых лет, воспоминания современников, а также документы архивов Харькова, Киева, Иванова, Хабаровска, Иркутска воссоздавали облик человека неиссякаемой энергии, стойкого ленинца, призвание которого нести радость людям. Для передачи событий и настроений периода первых двух пятилеток я избрал форму дневника современника.