Это было только вчера... - [13]
— Возьми, — сказала Юлия Андреевна, вкладывая записку в конверт, на котором крупно написала: «Модесту Аверьяновичу Сущенко». — Сегодня уже поздно. А завтра сходишь туда, скажешь дежурному: «Мне надо передать письмо лично в руки товарищу Сущенко». Лично в руки. Поняла?
Дина кивнула.
«Модест Аверьянович… Я где-то слышала это имя или мне кажется? Наверное, кажется».
Она поднялась, но Юлия Андреевна усадила ее, стала расспрашивать, как выглядит Маруся, на кого оставила дочку?
— Вы знаете Золотову? — Промелькнула радостная догадка. — Вы та прокурор-женщина, что уже один раз… Да?
Папироса, положенная на край стола, очутилась снова в руке Юлии Андреевны, после затяжки ее огонек ожил, а вместе с ним ожили и не совсем обычные глаза Ивановой.
— Попробуем ей помочь, — не ответив на Динин вопрос, сказала Юлия Андреевна. — Что интересного у тебя?
То не был праздный вопрос. Юлию Андреевну действительно все интересовало. Как в школе? Здорова ли бабушка? Чем занимается Борис?
Юлия Андреевна обладала огромным даром: умела слушать. Поэтому ей и хотелось рассказывать. Но и говорила Юлия Андреевна великолепно.
Обдумывая ее слова: «… Гнусность иногда так спрячется, ее не распознаешь», «…Прощать гнусность нельзя. Ее простишь раз, она силу почувствует, не одному вред причинит», Дина соглашалась, что все это, конечно, верно, но если гнусность умеет крепко прятаться, как же ее, в конце концов, распознать?
— Получается: смотри и смотри? А вдруг гнусность здесь спряталась, а вдруг там? — сердито спросила она.
— Нет, — ответила Юлия Андреевна, — на поводу у подозрительности тоже идти не следует. Подозрительность мельчит душу, разъедает ее.
— Разъедает, — согласилась Дина.
Они помолчали. Было слышно, как о деревянный порожек ударяются капли: кап-кап. Таял снег.
— Давай, Дина, почаевничаем. Загулял где-то наш Андрей Хрисанфович. Ох, эти мужики!
Юлия Андреевна рассмеялась. Отступили, открыв глаза, брови-щетки, и Дина опять подумала, что глаза у Юлии Андреевны необычные, только она сама того не знает и прячет их, а их не надо прятать, и вообще не надо ей коротко стричься, отрастила бы косы — волосы у нее красивые, каштановые, — и не к чему ходить в длинных грубошерстных юбках, туфлях без каблуков. Тогда дворовые мальчишки не дразнили бы ее старой девой.
Вздохнув от жалости (почему об этом нельзя сказать вслух?), Дина с удовольствием глотнула крепко заваренного ароматного чая.
Едва Дина переступила порог кабинета начальника УГРО, едва увидела приветливо кивнувшего ей человека, как узнала его. «Ты буриданов осел, Модест. Извини меня, но ты буриданов осел». Он! Друг Лялькиного отца. Седые виски. Выправка, как у спортсмена. Значит, он приехал не погостить?
Дина протянула ему конверт.
Сущенко извинился перед сидящим у окна посетителем, пригласил Дину сесть. Прочитав записку Юлии Андреевны, он обхватил двумя пальцами подбородок, долго, не моргая, смотрел на Дину. Под его пристальным взглядом стали ощутимыми жесткость стула, неудобство позы. Хотелось отвести глаза. Но Дина не пошевелилась, не отвела глаз.
— А с Юлией Ивановой ты когда-нибудь встречаешься? — спросил Модест Аверьянович мужчину.
Тот медленно, как бы нехотя, оторвался от окна, ответил:
— Нет.
— Живете в одном городе и не видитесь? А я с нею уж раза три повстречался. — Сущенко бережно, как показалось Дине, расправил загнувшийся угол записки.
— Тебе положено. — Гость Модеста Аверьяновича уютно, по-домашнему, уселся в кресле. — Старая любовь не ржавеет. — Он рассмеялся.
— Ты хотел сказать: «Старая дружба», — поправил Модест Аверьянович. — Да. Шерстобитов, старая дружба не ржавеет.
Шерстобитов!
И опять Дина вспомнила подслушанный из Лялькиной комнаты разговор:
«Модест! Обругай меня последним словом, но убеди. Убеди, что разумно живут Шерстобитовы, а я — труха от спиленного дерева. Ненавижу, презираю Витьку. Рано или поздно он это увидит. И тогда сомнет меня, уничтожит».
Динина память впитала каждое слово, оброненное в то утро Лялькиным отцом.
Не скрываясь, Дина разглядывала Шерстобитова. Он ничем не походил на силу, способную уничтожить. Невысокий, щуплый, узкоплечий, он скорее казался немощным, чем сильным. Может быть, сила пряталась в глазах? Их словно переставили с другого лица. Темно-карие, огромные, они ушли в такую глубину, что о них можно было сказать не «ушли», а «провалились». Или в руках? Короткие пальцы, плотно прижатые один к другому, были напряжены, точно сопротивлялись кому-то, кто хотел их сжать в кулак.
— Извини, Виктор! Мне надо поговорить с девочкой. Я приду на завод. Обязательно. И во всем постараюсь разобраться. — Они разом поднялись.
— Завод заводом, Модест, а дом домом… Я прошу быть у нас завтра в семь вечера. Не обижай Любу.
— Спасибо, Виктор. Не уверен, что смогу.
Они слишком поспешно протянули друг другу руки. Каждый пытался изобразить на лице сердечность, призвал на помощь улыбку, но оба, не привыкшие, очевидно, к неискренности, выдали себя взглядом.
— Значит, с этой женщиной… — дождавшись, когда вышел Шерстобитов, заговорил Модест Аверьянович, но не окончил фразы, умолк.
Дина понимала: Сущенко нужно именно сейчас, сию минуту, додумать что-то такое, чего невозможно будет сделать потом, ей нельзя выдать своего присутствия даже дыханием, и она сидела, не шевелясь, чувствуя, как замлевшую ногу стали покалывать мурашки.
«Многие знания – многие печали»Лидия… Художник Кирилл Баринов давно забыл о ней, ведь их короткий роман закончился, когда они были студентами. Но странные пугающие события заставили его вспомнить о временах своей юности: Баринов случайно узнал, что все его институтские друзья не так давно умерли… Опасаясь за свою жизнь, Кирилл обратился к экстрасенсу Алексею Данилову. Выслушав сбивчивый рассказ клиента, Данилов сразу догадался: потусторонние силы тут ни при чем. Есть человек, который не просто пожелал зла старым товарищам Баринова – он убил их, пусть и не своими руками.
«…На мгновение показывалась, например, отдельно стоящая дымящаяся сосна и тут же пропадала из поля зрения… Изредка встречались островки зелени, по краям окаймленные поблескивающим сквозь дым пламенем… какая-то извилистая лента, чуть более светлая по окраске, тянулась сквозь черное пространство на земле, делая плавные повороты то в одну, то в другую сторону. Я не сразу догадалась, что это лесная река, по берегам которой сгорели только верхушки деревьев, а нижняя часть кроны, расположенная близко к воде, осталась зеленой, только сильно подсохла, словно глубокой осенью.Несколько черных прямоугольников, беспорядочно разбросанных на берегу этой обгоревшей лесной реки, не могли быть не чем иным, как небольшой деревушкой, выгоревшей дотла, сквозь дым можно было различить поблескивающий огонь на догорающих бревнах.Под нами был мертвый лес…».
Как-то сразу не заладился у Ольги Бойковой, главного редактора газеты «Свидетель» отдых на Черном море. Не успела она толком освоиться в гостинице, как там произошло убийство ее владельца – бизнесмена Сочникова. Милиции, прибывшей на место преступления, все предельно ясно: мужчину убила его жена Сабина. И все улики, казалось бы, действительно против нее – Сабину видели возле трупа с окровавленным кинжалом в руке. Да и мотив налицо: почему бы молодой красотке не избавиться от пожилого скуповатого супруга и не стать самой хозяйкой гостиницы, приносящей неплохой доход? Но Ольга Бойкова, насмотревшись на ход расследования, не согласна с официальной версией и уверена, что убийца не Сабина.
Основано на реальных событиях.Текст составлен по записям дневников автора.Подвергнут сюжетной корректировке.Фамилии, имена, названия изменены.В «Корпоративных тайнах» читатель приоткрывает для себя реальные механизмы решения крупным региональным холдингом своих повседневных проблем через субъективное восприятие ситуации главным героем.
Автомобильная авария, на первый взгляд выглядевшая обычным несчастным случаем, превращается в целую цепь запутанных событий и судеб…
Проклятая икона, принадлежавшая, согласно легенде, самому Емельяну Пугачеву.Икона, некогда принадлежавшая предкам Ольги, — но давно утраченная.Теперь след этой потерянной реликвии, похоже, отыскался… И путь к иконе ведет в прошлое Ольги, во времена ее детства, проведенного в тихом южном городе.Однако чем ближе Ольга и ее муж, смелый и умный журналист, подбираются к иконе, тем яснее им становится — вокруг бесценной реликвии по-прежнему льется кровь.Проклятие, довлеющее над «Спасом», перестанет действовать, только когда он вернется к законным владельцам.Но до возвращения еще очень далеко!..