Этим займется ОСС 117 - [18]

Достаточно булавочного укола... Юбер посмотрел, как Фрея заканчивает проверку. Потом он сел за стол с Хагеманном, продолжавшим говорить об опасностях своей профессии и о грандиозных работах по электрификации, ведущихся в районе.

Фрея приготовила им плотный завтрак. В ее присутствии Хагеманн избегал всяческих намеков на их договор; значит, она не была в курсе шпионской деятельности отца.

Они поели. Хагеманн встал и прошел в соседнюю комнату.

– Оставляю вас на минуту с моей дочерью. Будьте серьезны.

Он закрыл за собой дверь. Фрея тут же подошла к Юберу и быстро поцеловала его в губы.

– Вы умеете заваривать чай, – громко сказал Юбер.

Хагеманн закричал:

– Фрея! Где мои чистые носки!

– О! – сказала девушка. – Всегда одно и то же. Ты никогда ничего не находишь!

Она ушла в комнату. Юбер остался один. МАЛЕЙШИЙ БУЛАВОЧНЫЙ УКОЛ. Он взял со стола острый нож, схватил перчатки и проткнул их одну за другой.

Ему понадобилось не больше десяти секунд. Когда Фрея вернулась, он стоял у окна и смотрел на улицу.

Девушка подошла к нему и прошептала:

– Сейчас, у тебя?

Ей понравилось.

– Да, – ответил он, – хотя я бы предпочел поспать.

Они громко заговорили о ничего не значащих вещах. Потом немец вышел, взял свои перчатки и сунул их в сумку, где находились другие предметы его экипировки.

– Я ухожу, – сказал он, целуя дочь.

Юбер вышел вместе с ним. Они расстались в конце переулка.

– Счастливого дня, – сказал Юбер.

– До вечера. Вам везет, что вы можете отдохнуть.

Юбер смотрел ему вслед. Этот, несомненно, не вернется живым... Двадцать миллионов вольт. Малейший булавочный укол...

Юбер пошел в дом и разделся. Он ложился в постель, когда пришла девушка... Любовь... Смерть...

Никто ничего не мог сделать. Он помог Фрее снять одежду.

7

Они встали около часу дня, чтобы пообедать, потом Фрея захотела лечь снова. Решительно, она входила во вкус, к тому же Юберу она отдалась уже не девственницей. А сам он думал, что заниматься любовью с красивой девушкой – такой же разумный способ проводить время, как и любой другой.

Единственным неприятным моментом было то, что отец юной особы, чье обнаженное тело прижималось к нему, в это самое мгновение вполне мог погибнуть, и погибнуть по вине Юбера.

Но можно ли было поступить иначе? В делах такого рода ставкой был мир, не меньше. Можно ли колебаться, жертвуя одной-единственной жизнью, чтобы избавить от угрозы миллионы жизней? Юбер даже не задавал себе этот вопрос, он был решен заранее и уже давно.

С другой стороны, Лени Хагеманн был шпионом, солдатом невидимой войны, он сам в этом признался. Так что он не был невинной жертвой. Слишком пристально заинтересовавшись Юбером, он подверг его жизнь опасности. Может быть, он даже собирался обокрасть его, после того как получил бы то, что хотел, чтобы одному иметь выгоду от операции. Таковы правила борьбы. В шпионаже разрешены все удары. Каждый это знает.

Значит, Юбер, согласно кодексу, принятому в кругах разведки, находился в состоянии законной самозащиты. Он должен был убить, чтобы не погибнуть самому.

Было около пяти часов, и день клонился к закату, когда в начале улочки остановилась машина. Хлопнули дверцы. Послышались голоса. Кто-то спросил, где живет фрейлен Хагеманн.

Юбер поднялся на локте.

– Тебя зовут, – сказал он Фрее.

Она не слышала. Ему пришлось толкнуть ее, чтобы заставить встать. Шаги уже звучали под окнами.

– Да поторопись ты!

В дверь соседнего дома стучали. Убедившись на этот раз, Фрея поспешила надеть платье, потом туфли. Она выбежала из комнаты, стараясь привести в порядок свою прическу.

Юбер встал и надел брюки, на случай, если у визитеров появится мысль зайти к Ханно. Он услышал, как на улице девушка спрашивает мужчин, чего они хотят. Наступила пауза. Она закричала:

– Отец!

– Да, фрейлен.

– Несчастный случай? Говорите! Объясните мне!

– Очень серьезный случай. Он работал на столбе... Двадцать миллионов вольт.

Новое молчание. Юбер почувствовал дрожь, пробежавшую по его спине, и взял рубашку, чтобы надеть ее.

– Он?.. Он?..

Фрее не удавалось произнести слово, обжигающее ей горло.

– Умер, – ответил мужчина глухим голосом. – Сгорел, как факел.

Последняя, ужасная пауза. Юбер заправил рубашку в брюки; его руки дрожали. Потом Фрея разрыдалась. Мужчины, несомненно, из милиции, увели ее со словами утешения.

Юбер прошептал для самого себя:

– Это омерзительно!

Он так думал.

* * *

За несколько минут до полуночи Юбер снова находился за изгородью, в нескольких шагах от милиционера, несшего охрану сзади виллы Монтелеоне.

Юбер волновался, неприятно посасывало под ложечкой. Теперь игра шла по-крупному. Если итальянский ученый передаст ему планы, все практически закончится Ему останется только выполнить инструкции по возвращению. Вряд ли покинуть Россию будет труднее, чем проникнуть в нее.

Сердце колотилось в его груди, кровь стучала в висках. Иногда ему казалось, что часовой, стоящий всего в трех метрах, должен слышать эти удары.

Когда Юбер уходил из деревни шпетов около половины одиннадцатого, Фрея еще не вернулась. Она, конечно, осталась в морге у останков своего отца. Юберу не хотелось с ней встречаться.

Ханно Гугенбергер должен был находиться на пути домой. Когда он вернется к себе ранним утром, он найдет помещение пустым и никогда не узнает, что стало с Юбером.