Этика жизни - [38]

Вещи эти когда-то были очень хорошо известны в сказанных словах, или, еще лучше, в прочувствованном инстинкте, живущем в каждом серд-це. Разве все горе, весь атеизм, как я это называю, человеческих поступков и деяний настоящего поколения в той невыразимой жизненной философии, не кажется претензией, как люди это называют, "быть счастливыми". Самый жалкий бедняк, который бродит в образе человека, преисполнен мыслью, что он, согласно всем человеческим и божеским законам, имеет право быть "счастливым". Его желания - желания несчастнейшего бедняка - должны быть исполнены. Его дни - дни несчастнейшего бедняка - должны протекать в мягком течении наслаждения. Но это невозможно даже для самих богов. Фальшивые пророки проповедуют нам: "Ты должен быть счастлив; ты должен любить приятные вещи и найти их". И вот народ кричит: "Отчего мы не нашли приятных вещей?"

L. Какая разница в том, счастлив ли ты или нет? Сегодня так скоро становится вчера. Все "завтра" становятся "вчера", и тогда нет вопроса о "счастье", а выступает совсем иной вопрос. Да, в тебе остается такое священное сострадание к самому себе, по крайней мере, что даже твои печали, раз они перешли во "вчера", становятся для тебя радостью. Сверх того, ты не знаешь, какое Божие благословение и какая необходимая, целебная сила пребывала в них. Ты поймешь это лишь спустя много дней, когда станешь умнее!

LI. Если благородный дух украшается в десять раз больше победой и счастьем, потому что он попадает в одинаково лучезарную, свойственную и пристойную ему стихию, то неблагородный благодаря этому становится в десять и в сто раз более некрасивым и несчастным. Все пороки и слабости, которыми обладал человек, представляются нам в поднявшемся человеке, точно в солнечном микроскопе - увеличенными до страшного искажения.

LII. Да, человеческая природа настолько превратна, - это уже издавна нашли - насколько превышающее обыкновенную меру счастье опаснее, нежели меньшее. И на сто человек, способных перенести несчастье, едва найдется один, способный перенести счастье.

LIII. Для духов как Новалис - земные блага отнюдь не бывают сладкими и полными, и они со временем проповедуют большую необходимость отречения. Только благодаря этому, как заметил мудрый человек, настоящее вступление в жизнь должно считаться начатым. Облагораживающие влияния несбывшихся надежд и любви (которые в этом мире всегда остаются безродными) не зависит также от достоинства и от любезности своих предметов, но от качества сердца, лелеявшего их и умевшего приобрести тихую мудрость из такого мучительного разочарования.

LIV. Когда человек несчастен, что он должен делать? Должен ли он жаловаться на того или иного человека, на ту или иную вещь? Должен ли он наполнять мир и улицы жалобами?

Безусловно, нет. И даже наоборот. Все моралисты советуют ему не жаловаться на какого-либо человека или предмет, а только на себя самого. Он должен узнать правду: когда он несчастен - это значит он раньше был неумным. Если бы он следовал верно природе и ее законам, то всегда верная своим законам природа предоставила бы ему плоды, рост и блаженство. Но он следовал другим законам - не законам природы - и природа оставляет его беспомощным (так как терпение ее уже исчерпано), и отвечает ему с очень убедительной важностью: "Нет! Не на этом пути, сын мой, а на ином найдешь ты здоровье. Это же, как ты сам замечаешь, путь к болезни. Оставь его!"

LV. Политические теории существовали всегда и будут всегда существовать во времена упадка. Пусть они в своем роде составляют явления природы, которая не делает ничего напрасного. Пусть будут они шагами на ее пути. Нет теории надежнее того, что все теории, как бы они ни были серьезно и тщательно разработаны, должны быть, по своим свойствам, несовершенны, сомнительны и даже неверны. Ты должен знать, что вселенная, само собой разумеется, бесконечна. Не пробуй проглотить ее ради твоего логического желудка. Радуйся, если ты - тем что прислан сюда - мешаешь ему проглотить тебя. Многозначителен успех в том, что новое молодое поколение заменило страстную веру в Евангелие от Руссо исповедованием скептицизма: "Во что я должен верить".

Благословенна надежда! С самого начала предсказывалось тысячелетнее царство, священное царство. Но что достойно удивления, это то, что до этой новой эры нет царства, полного удовольствия и большого излишка. Не верьте этому обетованному царству лентяев. Царству полного счастья, благоденствия и порока. Избавтесь от его уродства, друзья мои. Человек - не счастливое животное. Его стремление к благоденствию ненасытно. Как мог бы бедный человек в этой дикой вселенной, которая бросается на него, бесконечная, угрожающая, - я не говорю: найти счастье - как мог бы он жить, иметь твердую почву под ногами, если бы он не запасся терпением для постоянного труда и страданий! Сохрани Бог, если в его сердце нет набожной веры, если для него не имеет значения слово "обязанность"! Что касается этих ожиданий, то они происходят от чувствительности, годной лишь для того, чтобы быть тронутой романами и торжественными поводами и больше ни на что не нужной. Здоровое сердце, говорящее себе: "Как я здорово!", обыкновенно подвергается самым опасным заболеваниям. Разве сентиментальность - не близнец лицемерия, если не совсем одно и тоже? Разве лицемерная фраза дьявола - не "materia prima", от которой вся фальшь, слабость и ужас. От которой можно получить образ, но из которой не может вийти ничего существенного? Лицемерная фраза, в сущности - двойная дистиллированная ложь - наивысшее могущество лжи.