Этика Спинозы как метафизика морали - [7]

Таким образом, реальному положению вещей, о котором идет речь у Спинозы, соответствует разумный способ познания, выражающий саму сущность (природу) человека и его высшее благо (IV 35). Он выстраивает интеллектуальный (идеальный) каркас универсума вполне в духе платонизма, для которого субстанциальная (реальная, или подлинная) основа всего сущего постигается только на основе разумного способа познания⁸. Не потому ли, что и сама субстанция обладает умозрительной природой? Даже атрибут протяжения в метафизике Спинозы, который характеризует телесную природу, в своей субстанциальной основе представляет собой в достаточной мере умозрительную конструкцию (I 15 схол.). Эту истинную (реальную, или субстанциальную) картину бытия созерцает только разум, в то время как эмпирическая делимость материальных объектов оказывается продуктом способности воображения, которая создает своего рода видимость реальности, или действительности.

Основанием такой критической оценки Спинозой онтологической надежности эмпирического мира можно считать платоновское представление о «неподлинности» материального подобия относительно его идеального прообраза, гностическое сомнение в моральной природе индивидуального существования, неоплатонические и каббалистические схемы разделения природы. Всеми этими источниками в той или иной мере питалась мысль Спинозы. Кроме того, в качестве современных для Спинозы аналогов приведенной выше дихотомии субстанциального и модального аспектов бытия можно вспомнить Второе размышление Декарта из его «Метафизических размышлений» (пример с кусочком воска) или мысли Лейбница относительно видимых нами явлений окружающего мира, которые характеризуются им как «хорошо обоснованные феномены» (phaenomena bene fundata), но на самом деле являют собой всего лишь некоторые видимости идеальных субстанций (монад), лежащих в их основании. Эти феномены, например, движение, столкновение вещей между собой, а также телесные сущности, хорошо упорядочены и неопровержимы, хотя они выражают не природу самих субстанций, а лишь способ их взаимного восприятия и стремления. Для подтверждения своей мысли Лейбниц ссылается на представления Платона и скептиков из Академии о материальных вещах⁹.

Далее, продолжая свою мысль, Спиноза различает две разновидности сцепления (сочленения, concatenate) идей: одна из них соответствует разуму, постигающему вещи «в их первых причинах» (II 18 схол.), т. е. в первичных, ни от чего не зависящих основаниях вещей. В этом случае мы снова имеем дело с сущностным, или атрибутивным подходом к процессу познания. Другая разновидность сцепления идей сообразуется с порядком состояний человеческого тела, формирующихся под воздействием внешних причин (ординарный, или профанический порядок вещей). Этот тип отношений ума к внешнему миру определяет частный статус человеческого ума, лишая его возможности видеть суть вещей и наделяя его только частичным знанием. Ему соответствует доказательство теоремы 40 ч. II «Этики», где речь идет о Боге, который, по словам

Спинозы, «подвергается воздействию со стороны идей весьма многих единичных вещей» (plurimarum rerum singularium ideis affectus est). В определенном смысле Бог пребывает здесь вне своей сущности (в данном случае Он не бесконечен), т. е. в пассивном качестве своего бытия, или, другими словами, в специфических модификациях атрибутов субстанции, выстраиваемых в порядке каузальной последовательности ее модусов. Это тот самый воображаемый образ реальности, о котором говорилось выше. Тем не менее он тоже представляет собой необходимое следствие божественной природы, как и все неадекватные идеи, которые из него следуют (II 36). Пассивная форма (affectus est), с помощью которой выражается принадлежность Богу множества идей или даже одной идеи, пусть единственной и выражающей сущность вещи или человеческого ума (II 12), не является случайной в тексте «Этики». Бог как Субстанция в своем модальном статусе необходимо «претерпевает» (pati) разнообразные модификации собственной природы – конечные и бесконечные, единичные или множественные, носителями которых являются модусы (modi) субстанции.

Мы не можем исключить определенной коллизии внутри самой методологии Спинозы при истолковании (реконструкции) им порядка универсума, и ее можно представить как «конфликт интересов», ведь верховный субъект его системы выступает сразу в трех ипостасях – Бога, субстанции и природы – и их точки зрения не всегда могут совпадать. В этом случае Спиноза допускает наряду с геометрическим и каузальным сценарием устроения мира, по крайней мере, еще два других – теологически-религиозный и метафизический.

Что касается значимости метафизической компоненты в доктрине Спинозы, она не требует доказательств – Спиноза сам прямо ссылается на опыт схоластики, при этом он заимствует из ее арсенала не только основные категории, которыми открывается его «Этика», но и тот шлейф смыслов и коннотаций, который сопровождает каждую из них¹⁰. Традиционная онтология, к которой Спиноза обращался, в одном существенном пункте могла бы составить конкуренцию теономной герменевтике причинности. Речь идет о понимании Спинозой «потенции» или «могущества» Бога, из которых берет начало