Эти странные швейцарцы - [19]
Вокальный жанр народной музыки представлен прежде всего горловым переливчатым пением, йодлированием — от немецкого его названия «йодельн» (Jodelri)[8]. Этот способ пения первоначально возник как прообраз телефонного общения между живущими на отдалении друг от друга крестьянами-горцами. Теперь у них есть даже сотовые телефоны, а йодлирование стало популярным и у жителей равнин и долин. Это пение время от времени используется и в церковных службах. Пение одинокого йодельщика имеет явную минорную, меланхолично-тоскливую окраску. И как тут не затосковать — йодлирование ныне распространилось по всему свету (клуб любителей такого пения есть даже и в Японии), а швейцарцы не заработали на этом ни единого сантима!
ПРАВИТЕЛЬСТВО И БЮРОКРАТИЯ
Каждый швейцарец — хозяин своей судьбы. Своими успехами, равно как и неудачами, он обязан только самому себе. Никто не ругает правительство, если в чьих-то делах что-нибудь идет не так. Никому и в голову не придет просить у правительства денег при столкновении с финансовыми проблемами. Федеративное устройство и институты прямой демократии позволяют швейцарцам постоянно быть рядом с системой государственного управления, почти непосредственно участвовать в процессе управления страной. Так что, ругая правительство, им пришлось бы ругать самих себя. И они очень хорошо знают, что если потребовать от правительства денег, то в конечном счете платить придется самим.
Сумасшедшая демократия
Федеративная система народовластия в Швейцарии похожа на демократию, доведенную до абсурда. Если швейцарцам удается собрать нужное количество подписей, они могут поставить на всенародный референдум практически любой вопрос. Только природное благоразумие до сих пор не позволило им выдвигать на плебисцит такие предложения, как «Всем — бесплатное пиво!».
В швейцарском парламенте нет той конфронтационности, при которой «правые» с ходу отвергают все, что предлагают «левые», и наоборот. Вообще говоря, в Швейцарии нет оппозиции в традиционном смысле слова, оппозиции по отношению к правительству. Между тем швейцарцы все более и более склонны держать под строгим контролем политический курс правительства. Предоставленное само себе, правительство уже давно могло бы загнать страну в Европейский союз, включить свой национальный контингент в состав сил ООН, а налог на добавленную стоимость был бы введен уже давным-давно. Но швейцарское правительство обязано ежеквартально «советоваться с народом», который свое мнение о правительственных предложениях по политике страны высказывает, опуская свои бюллетени в урны для голосования.
В одной из двух равноправных палат швейцарского парламента — Национальном Совете — заседают 200 депутатов. Члены Совета избираются на основе принципа пропорционального представительства. В парламенте представлены десять политических партий, там заседают также шесть независимых депутатов и еще четыре депутата фигурируют в списках членов Совета под загадочной рубрикой «другие». Десять партий представляют практически весь классический партийный спектр, характерный для стран Европы. Радикальные демократы, представляющие левых либералов, более или менее уравновешены традиционными правыми — христианскими демократами. «Красным» социалистам и «зеленым» экологистам противостоит «буржуазный» блок. При всей пестроте политического спектра и многоцветий партий, ведущих политическую борьбу и парламентские дебаты, общий результат получается нейтрально-серым.
Те, кто недоволен пропорциональной системой, могут найти некоторое утешение в существовании другой, менее многочисленной палаты — Совета Кантонов. Каждый кантон — вне зависимости от численности населения — избирает в это подобие сената (не имеющее, однако, более высокого по отношению к Национальному Совету статуса) по два представителя. «Один кантон — два сенатора» — этот принцип был принят для того, чтобы обеспечить представительство в этой палате и тем членам федерации, которые имеют статус полукантона.
В Швейцарии нет ни главы правительства, ни главы государства, то есть ни премьер-министра, ни избираемого на длительный срок президента. Представительские и церемониальные функции выполняет «дежурный» член Федерального Совета, швейцарского правительства. Его полномочия в чисто номинальной роли председательствующего в Федеральном Совете длятся в течение года, после чего на его место избирается другой член правительства. Кто-то все-таки ведь должен принимать высоких иностранных гостей и верительные грамоты послов. Вот для этого — и только для этого — и выбирается президент. В остальном исполнительная ветвь власти в Швейцарии вполне обходится без постоянного начальника. Рядовые швейцарцы порой даже не могут назвать имени такого «исполнителя роли президента». Уж больно мимолетен его мандат — и для них, и для него самого.
Швейцарская форма государственного управления, кажется, должна была бы давно — и почти с абсолютной гарантией — привести страну в безвыходный политический тупик, к государственно-правовому хаосу и, наконец, к полному коллапсу и развалу государства. Между тем ничего подобного не происходит. Потому ли, что в Швейцарии отсутствуют институты вотума недоверия и импичмента, по другим ли причинам, но политическая система страны и здание ее государственного управления являются едва ли не самыми устойчивыми во всем мире. А раз так, то участники фондовых рынков, промышленники и другие бизнесмены могут спокойно заниматься своими делами, не обращая никакого внимания на политическую погоду и изменения политического климата.
Если вы надеетесь встретить в Австралии человека с нормальным поведением, похороните свои надежды. Вспомните в каком окружении они живут. Само географическое положение этой страны ненормальное. Дело не в дешевом утверждении, что она подвешена вверх ногами. А в происхождении большинства населения. Практически все живут вне своей родной климатической зоны. Деревья тут ненормальные, они сбрасывают не листья, а кору. И все вечнозеленые. Даже птицы здесь ненормальные. Страус эму, который красуется на гербе, не летает. Кукабурра не поет, а хохочет.
Какими они видят себя Как ни странно, израильтяне желают видеть себе подобных как можно реже. Когда они путешествуют за рубежом, стремление избежать встречи со своими соотечественниками становится прямо каким-то новым национальным видом спорта. У израильтянина есть способность учуять соотечественника в толпе зрителей, глазеющих на съемки фильма на улицах Лос-Анджелеса. Он его видит и немедленно преисполняется к нему неприязнью, а когда тот, другой, замечает его огненный взгляд (а он его точно заметит), неприязнь становится взаимной.
Польский характер ковался в горниле геополитики. Польские границы настолько изменчивы, что ходит слух, будто учителям приплачивают за часы, потраченные на изучение вопросы, сколько же все-таки стран граничит с Польшей и сколько рек находится на ее территории. Этим же легко объясняется факт, почему за рубежами Польши поляков больше, чем в ее пределах. Многих попросту забыли и бросили, передвигая границы. Многих смыло за борт волнами мятежей и войн и выкинуло на чужие берега, где попало. Путешествуя по планете, натыкаешься на поляка буквально, на каждом шагу.
Японцы называют свою страну «Ниппон» или «Нихон», что в переводе дословно означает «Начало Солнца». Японские мифы говорят, что прародительницей японцев и Японии была богиня Солнца – это, собственно, и объясняет название. На Западе прижилось другое имя – Япония – от китайского чтения иероглифов «Начало Солнца». Ведь Запад впервые узнал о Японии через Китай после путешествия Марко Поло. 7000 Японских островов вкупе составляют территорию, равную двум третям Франции, чуть больше Германии и точно такую же, как американский штат Монтана.