Эти странные бельгийцы - [18]
Университеты в Бельгии, как и школы, разделены по языковому признаку, и лишь немногие студенты переводятся из одних вузов в другие. Эта проблема встала перед главой одного из старейших университетов в Европе Леван/Лувэн, где к фламандскому языку относились как к второразрядному до 60-х годов, пока жестокие внутренние раздоры не привели к разделению университета. В результате у франкоязычной общины появился превосходный университет Лувэн-ла-Нёв, к югу от Брюсселя, за что они очень признательны.
Бельгия — единственная страна в мире, где крупная дорожная сеть, за исключением недавно проложенного отрезка в направлении Дюнкерка, ночью полностью освещена. Ее, наверное, можно видеть даже из космоса.
Для работы в поездах персонал подбирают так, чтобы все действовали слаженно, словно команда бобслеистов. Проводники ходят в безупречно отутюженной униформе и умело, отточенными движениями, управляются с компостером. Проверяя билет, они на двух языках демонстрируют пассажиру свои энциклопедические познания по части железнодорожного расписания: где сделать пересадку, когда отправляется попутный поезд, с какой платформы он уходит и когда прибывает. При взгляде на них можно подумать, что они живут в переделанных под будки стрелочника квартирах и с младенчества играют в игрушечную железную дорогу. Благодаря этому бельгийская железнодорожная система работает с завидной эффективностью. Если бы билетеры в железнодорожных кассах еще и улыбались, то большего и желать было бы нельзя.
ПРАВИТЕЛЬСТВО
В 1831 году бельгийцы искали по всей Европе того, кто станет королем новоиспеченной нации. После нескольких отказов их предложение принял принц Леопольд Саксен-Кобург-Готский, дядя королевы Виктории. Будучи протестантом, принц не совсем подходил на эту роль, однако он серьезно отнесся к своему новому положению и женился на дочери французского короля, основав католическую династию.
Потом бельгийские короли женились сплошь на иностранках, так что в их венах вряд ли течет хотя бы столовая ложка бельгийской крови. И это, кажется, нисколько им не повредило. Они, хоть и старались держаться в тени, но не переставали играть важную конституционную роль главы государства, а королевская фамилия неизменно пользовалась у населения огромным почетом и уважением. То обстоятельство, что короли женились не наобум и никогда не разводились, только укрепляло их авторитет.
Король — это символ единства бельгийского народа и государства. Особенно наглядно это проявилось после смерти в 1993 году короля Бодуэна, застенчивого, скромного и достойно державшего себя человека. В дождливый день прощания с королем перед дворцом собралось более 125 тысяч человек. Они, колонной проходя мимо гроба, отдавали покойному последнюю дань уважения. Похороны показали, что огромная часть бельгийского общества, не трубящая о своем мнении на всех углах, по-прежнему желает видеть Бельгию единым государством.
Король Бодуэн умер бездетным, и на трон взошел его брат Альберт. В 1999 году, когда пошли слухи, что у него есть 31 — летняя незаконная дочь, о нем заговорила вся мировая пресса. Некоторые фламандские газеты попытались использовать эту информацию, чтобы уронить в глазах бельгийцев авторитет королевской фамилии как связывающего нацию воедино элемента. Но большинство бельгийцев лишь пожали плечами и улыбнулись — им напомнили, что Альберт просто продолжает королевскую традицию: четверо из пяти его предшественников (за исключением Бодуэна) прижили детей вне брака.
К счастью, вскоре об этих слухах позабыли. Их отодвинула в тень женитьба королевского сына и наследника Филиппа на Матильде д'Удекем д'Акоз, бельгийской аристократке, предками которой были выходцы как из фламандской, так и из валлонской общин. Ее лучезарная красота и природное обаяние смягчили многие сердца и подняли рейтинг королевской семьи, ведь впервые королевой стала бельгийка.
Термином "бельгийский компромисс" называют создание из двух обособленных, разделенных по языковому признаку общин единого и гармоничного целого — Бельгии. Это понятие также подразумевает способность бельгийцев приходить к решению в любой сфере путем компромисса. Однако насчет формы государственного устройства бельгийцы так, наверное, никогда и не придут к согласию.
Вопрос о передаче национальным правительством ряда своих полномочий становящимся все более автономными федеральным областям Валлонии, Фландрии и Брюсселю остается козырной картой политиков всех мастей.
Самые ярые «националисты» — это фламандцы. Праворадикальная партия "Влаамс Блок", претендующая на роль выразительницы интересов коренного населения Фландрии, снискала себе громкую «славу» своими откровенными, в расистском духе заявлениями, поддержанными на выборах почти 15 % избирателей. В Антверпене она добилась еще более впечатляющего результата: за нее отдали свои голоса 25 % горожан, что напугало здешнюю еврейскую общину и эмигрантов. Впрочем, и валлонов не назовешь невинными овечками — у них тоже существуют экстремистские националистические партии.