Эстеты из Кукановки - [18]
— Вот чего! — захихикал кудлатый, — это сколько угодно. Он лихо, с закорючкой, расписался, — вот тебе и мое фамилие. Пашка-Печенег. Будем знакомы. Ну, все теперь?
Но Егор Алексеич потребовал:
— А теперь, артист, садись за руль и поехали!
— Ты чего? — перепугался Пашка-Печенег, — я и ездить не умею. Куда поехали?
— Тут недалеко. Давай, давай…
— Дяденька! — заскулил лохматый, — ты меня лучше сам накажи, не вези никуда!..
— Накажу, накажу, — пообещал Бородкин. — Давай, берись за руль. Вот так. А ногу — сюда, ну, поскакали! Э, дурень! Правь во-он туда, где трансформаторная будка… Стоп!.. А теперь — дерни вот эту штучку.
Совсем ошалевший парень повиновался. И… воздух снова огласился ревом сирены.
— А теперь — уваливай, — прошептал Бородкин, — и если ты еще когда-нибудь…
Не дожидаясь окончания фразы, парень помчался, как перепуганный заяц. Выскочил из машины и Бородкин.
— Не подходить к машине! — приказал появившийся милиционер.
Теперь все шло как по маслу. Отпечатков пальцев преступника было сколько угодно.
…В картотеке криминалисты нашли обладателя «пальчиков».
— Да это Павел Филюков! Известная личность. Его работа.
Бородкину выдали справку для Госстраха, и он ушел.
После его ухода криминалисты еще немножко побеседовали между собой.
— Типичный случай попытки угона, — сказал один. — Но вот интересно, Филюков отогнал машину на 62 метра от места стоянки, и лишь тогда сработало противоугонное устройство. Почему бы это?
— А меня удивляет в этом деле другое, — сказал второй, — до сих пор Пашка-Печенег, он же Павел Филюков, только грабил машины. Коврики снимал, приемники вывинчивал. Брал чехлы, рулевые оплетки, колпаки. Особенно любил снимать ветровые стекла. В феврале он за одну ночь на стоянке ЖСК снял одиннадцать стекол! Но машин он никогда не угонял. Он не умеет водить.
— Ну, значит, научился, — зевая, сказал его собеседник. — Надо будет учесть. Занеси-ка эту новость в картотеку…
СПАСИБО, ВИКТОР…
Долгое время соседи считали меня нелюдимой, необщительной и неконтактной. Это потому, что я и сама ни к кому не ходила и к себе не приглашала. Ну и что? Считаю, что это и не обязательно. К тому же и времени у меня на это нет: днем работа, беготня по магазинам и домашняя возня. А вечером сажусь у телевизора — и общаюсь с целым миром. Чем плохо?
Но вот однажды случилась беда. Телевизор забарахлил. Скажете: знаем, слыхали. А у кого он не барахлил? Нечего сказать, нашла тему.
Но барахленье барахленью рознь. У меня был совершенно особый случай. Думаю, что очень редкий. Если не уникальный.
У меня, знаете, вот как было. Выступает, скажем, по телевидению человек. И вдруг — изображение на экране делится пополам. Голова и половина туловища уезжают в левый верхний угол, а ноги с остатком тела отодвигаются в правый нижний. И в таком непотребном виде певец исполняет классический романс, а деятель науки читает полезную лекцию, не испытывая ровным счетом никаких неудобств. Я даже видела, как два молодых артиста ухитрились в таком положении драться на дуэли. Еще лучше того: хоккеисты ЦСКА забили «Химику» две шайбы в то время, когда вся команда была «вне игры». И судья хоть бы слово сказал! Шайбы были засчитаны.
А я за них за всех переживай!
Два дня переживала, на третий позвонила в ателье.
Скажете: знаем, слыхали. Мастер пришел через месяц.
Но тут я вас ошарашу. Мастер пришел на следующее утро.
— Что у вас? — спросил он. Выслушал. Включил телевизор. Посмотрел и радостно улыбнулся:
— Интересно! — сказал он, и что-то записал в блокнотик. Потом снял заднюю стенку и уставился в утробу моего «Рекорда». Улыбка сползла с его лица. Он помрачнел.
— Неужели так плохо? — с тревогой спросила я.
— Да уж… — неопределенно сказал мастер.
— Вот беда! А ведь совсем недавно купила. И десяти лет не прошло.
— Кого купила? — насторожился мастер.
— Да вот… «Рекорд» этот.
— Кто о чем, — сухо сказал мастер. — А я вам разве о телевизоре вашем что сказал? Неужели у меня, Виктора Дьячкова, ничего больше нет на уме? Я ведь тоже человек, не дизайнер какой-нибудь. У меня, может, свои мечты в голове. Дерзания.
— Извините, — оробела я.
— То-то, «извините», — снизошел он. — Ну, ладно. Попробуем вот тут подкрутить. Думаю, что больше разъезжаться не будут. А если что — позвоните мне.
Подкрутил и ушел.
Виктор Дьячков не обманул. Изображение больше не разъезжалось. Зато по всему экрану пошли волнистые полосы. Все действующие лица как будто плавали в волнах океана. Особенно оригинально выглядели специалисты разных отраслей народного хозяйства, выступавшие с докладами. С интересом смотрелся также профессор, ведущий передачу «Человек и закон»: он вроде бы купался в море, из стыдливости не пожелав снять свой элегантный серый костюм.
Я снова вызвала Виктора. Когда я стала объяснять ситуацию, он меня перебил:
— А я вовсе не за этим пришел. Я пришел потому, что вчерась у вас отвертку забыл.
Тем не менее он посмотрел на волнистое изображение и заинтересовался:
— Ишь… расплавались, — с добродушной улыбкой сказал он. — А вы знаете, хозяйка? Возможно, телевизор тут не виноват. Возможно, где-то поблизости рентген действует. Или зубной врач потихоньку бормашину запустил. А, может быть, какой-нибудь резидент, гадский его нос, в эфир с шифровками выходит. Это надо выяснить. Вы вот что. Вы походите по соседям и проследите, у кого какая аппаратура стоит. А потом, в зависимости от ситуации, и заявляйте. Либо нам, либо на Петровку, 38. Ну, я пошел. Тут в третьем подъезде еще интереснее случай. У них, знаете, изображение с первой программы, а звук — с третьей. Выходит, знаете. Муслим Магомаев и чего-то такое про логарифмы докладывает. А сам руками вот так… и вот так…
