Эстетика Другого - [10]

мы имеем дело с потенциальной бесконечностью, то есть с таким модусом его данности, в котором инаковость Другого по отношению к сущему хотя и явлена, но явлена не как актуальность его полного присутствия здесь и теперь, но как "намек" на Другое в его безусловной другости. Если же говорить об эстетике безусловно Другого, то в этой эстетической ситуации наше чувство как раз и характеризуется актуальным и полным присутствием Другого. В случае условной данности Другого мы не выходим за рамки повседневной жизни, ее течение не прерывается, но лишь «на мгновение» (на минуты, часы) замедляется. Когда мы видим нечто красивое, старое, большое, маленькое, уродливое или страшное, когда нам вдруг становится скучно, когда мы чувствуем уют, то это не останавливает обычного течения жизни: мы только обращаем на что–то внимание и тем самым отстраняемся от толпящихся вокруг нас забот, увеличиваем дистанцию по отношению к ним, оставаясь «пленниками повседневности». В случае же, когда Другое обнаруживается в полноте своей другости, мы оказываемся выведены встречей с ним из потока повседневных дел и забот, мы – по ту сторону обыденного, и в то же время – посреди него. Эстетическое событие делает нас «гостями» там, где мы чувствовали себя «у себя дома»: мы оказываемся в точке вненаходимости по отношению к окружающему миру, хотя онтически остаемся его «жителями». Прекрасное, ужасное, ветхое, юное, безусловно страшное, беспричинно радостное не просто останавливают нас, но и переносят в «иное измерение», делая возможной иную жизнь здесь, в мире повседневности, позволяя «потом», вспоминая о пережитом, опираясь на эстетический опыт «инаковости», выстраивать новый персональный этос и вносить «поправки» в траекторию собственной жизни.

Таким образом, Другое открывается (если открывается) или как условно Другое (как относительно Другое, как потенциально Другое), или как безусловно Другое (эффект "ни с чем не сравнимости"). Присутствие Другого (Иного) дает нам переживание сущего как особенного, стремящегося к абсолютной «инаковости» («другости»), «выделенности из ряда», или же как  актуальной данности бесконечного в конечном, чувственно данном. И в том и в другом случае мы получаем опыт само–чувствия, в котором мы можем 1)прочувствовать свое "я" как относительно другое по отношению к Другому, 2) ощутить свое "я" (свое я–тело) как "Я", пережить его погружение в "Я" (в стихию ноуменального "Я") как в Другое «измерение» "меня самого" (моего одушевленного тела), в отличное от «меня» средоточие моего  «Я». Данность "во мне" Другого скоординирована с моим отношением к эмпирически "другому" как к абсолютно Другому, следовательно, соответствует моему отношению к нему как к "Ты". В обоих случаях речь идет о переживании относительной или абсолютной субстанциальности (самости) как равно–распределенной для эстетического чувства, как бы повторенной на материале субъекта и объекта эстетического восприятия. В обоих случаях, хотя и по–разному (то "собственно", то "несобственно"), дает о себе знать само Другое как то, что не может быть отождествлено (как абсолютно другое, особенное, как событийная основа спонтанности эстетического акта) ни с эмпирическим субъектом, ни с эмпирическим объектом эстетического восприятия. В первом случае оно дает о себе знать спонтанностью, событийностью эстетического восприятия (один и тот же предмет для одного и того же человека может восприниматься то как красивый, то как обыкновенный, эстетически нейтральный), а во втором случае, помимо непроизвольности эстетического само–обнаружения Другого в "другом", Другое прямо заявляет о себе через безусловность эстетического чувства.

В отличие от первой ситуации, когда Другое дано условно, как "другое", во второй ситуации мета–физичность "предмета" эстетического чувства заявляет о себе как о Другом (Ином) сущему  "во весь голос", поскольку не допускает своего от–объяснения ни с позиций здравого смысла, ни с позиций позитивно–научного сознания. "Безусловность", находимая нами в эстетическом переживании, не может бы приписана в качестве "свойства" ни субъекту, ни объекту эстетического опыта, поскольку без–условное не может быть свойством условного, конечного сущего, а эмпирические субъект и объект переживания именно таковы. Следовательно, в ситуации безусловно Другого (например, "ветхого")  – в отличие от ситуации условно Другого (например, "старого") – сфера эстетического откровенно раскрывается перед нами как тайна самоявленности безусловного в условном, актуально бесконечного в конечном. В ситуации "ветхого" – как и во многих других эстетических феноменах – безусловное (Другое) и условное (условное человека и воспринимаемого предмета) "нераздельно и неслиянно" даны как на стороне субъекта эстетического восприятия, так и на стороне его объекта в виде того "третьего",  что "незримо" присутствует в эстетическом событии, "окрашивая" в "безусловные" тона условные вещи и чувства.

Разумеется, и в эстетической ситуации условно Другого списывание эстетического эффекта на счет действия особых ("эстетически–значимых") свойств субъекта или объекта не менее ошибочно, чем в ситуации