Естественные эксперименты в истории - [86]

Все наши исследования, в которых сравниваются либо возмущенные и невозмущенные объекты, либо объекты, подвергшиеся различным видам возмущений, непосредственно разбирают этот вопрос и с помощью доказательной базы демонстрируют, что основания, на которых исторические субъекты выбирали конкретные объекты для конкретных возмущений (или отсутствия возмущений), не объясняют полученных исходов. Например, анализ, представленный в главе 7, показывает, что регионы Германии, захваченные французскими революционными армиями в 1792–1815 годах, после 1860 года отличались более высоким уровнем урбанизации — но не потому, что Наполеон предпочел захватить уже урбанизированные территории или потому, что он прозорливо выбрал регионы, которые смогут стать более урбанизированными пятьдесят лет спустя. Нет, он выбирал свои цели по причинам военного, династического или геополитического характера. На самом деле во времена его агрессии эти регионы были в среднем менее урбанизированными, чем те германские области, которые он пощадил.

Аналогичным образом британские колониальные чиновники ввели в различных регионах на территории Индии три различные системы земельного налогообложения, и анализ, изложенный в главе 6, иллюстрирует, что сегодня те регионы, в которых действовала так называемая «феодальная» система землепользования, оказываются менее развитыми по самым разным показателям. Однако тип налогообложения, введенный в каждом регионе, зависел от того, какие именно взгляды на развитие империи преобладали в Британии в тот период, когда она аннексировала конкретный регион, либо от взглядов и предпочтений конкретного колониального губернатора того периода, а не от степени развития региона на момент колонизации или других его особенностей, связанных с этим развитием.

На причины выбора объекта всегда нужно смотреть критически. Их нужно тщательно проверять в любых сравнительных исследованиях, где возмущения являются переменной — в отличие от исследований, в которых все объекты подвергаются более или менее одинаковому возмущению (например, таким возмущением было расселение древних полинезийцев), но различаются по начальным условиям. Действительно, для того чтобы однозначно убедиться, что возмущающий фактор не связан с проблемами выбора, влияющими на изучаемые итоги, в главах 5, 6 и 7 используются статистические методы, и особенно регрессия с инструментальными переменными.

Историкам, которых интересуют причины и следствия, очень повезет, если они обнаружат, что в исследуемой ситуации за эффективными возмущениями непосредственно следуют их результаты. В действительности результат может запаздывать на десятилетия или даже века (например, если возмущение влияет на социальные или политические институты, но эти изменившиеся институты приведут к результатам лишь после того, как накопятся и иные изменения).

Например, западная половина острова Гаити (Республика Гаити) сегодня намного беднее, чем восточная (Доминиканская Республика) — в основном из-за последствий их различной колониальной истории (глава 4): французская колонизация запада острова завершилась в 1804 году, а колонизация востока Испанией — только в 1821-м. Однако эти различные пути привели к тому, что в период получения независимости бывшая французская часть Гаити была намного богаче, чем испанские владения, и потребовалось столетие или даже больше для того, чтобы неторопливо развивающиеся последствия их колониальных историй позволили Доминикане догнать, а затем намного обойти Республику Гаити по экономическим показателям.

Опять же, новые институты, которые появились в завоеванных французами областях Германии до 1814 года, сами по себе не сделали эти регионы более урбанизированными и экономически развитыми. Нет, они лишь создали более благоприятные условия для промышленной революции (которая как раз и принесла с собою урбанизацию и экономическое развитие), чем старые институты, упраздненные Наполеоном, но промышленная революция в Германии начала оправдывать эти изменения лишь через несколько десятилетий после 1814-го.

Еще один возможный пример можно взять из давней дискуссии о том, почему Европа в конечном итоге опередила Китай, который когда-то лидировал и в сфере новых технологий, и в экономическом развитии, уровне жизни и военной мощи[393]. По многим показателям Европа начала обгонять Китай только в XVIII и особенно в XIX веке. Поэтому некоторые авторы ищут объяснения в факторах, возникших именно в этот временной период, таких как европейская промышленная революция и трансатлантическая торговля. Однако другие авторы считают, что основы были заложены гораздо раньше — в институциональном развитии и сельском хозяйстве средневековой Европы или же в гораздо более древних географических особенностях Европы и Китая, которые привели к технологическому и экономическому росту лишь много веков спустя, когда в уравнение добавились индустриализация и торговля. Подобные сложные явления, которые можно изобразить как «A + B приводят к C, но только тогда, когда B добавляется спустя долгое время после А», являются распространенной проблемой как для историков, желающих понять историю, так и для психологов и биографов, стремящихся разобраться в отдельных человеческих жизнях.