Эстер Уотерс - [27]

— Сейчас скачки уже кончились. Там, в этих поездах, люди уже знают все, — знают, кто выиграл скачку.

— Да, там, думается, знают, и мне почему-то кажется, что я знаю тоже. Я чувствую, что выиграл Серебряное Копыто.

Дом миссис Рэндел был так же уныл, как она сама. Все выглядело каким-то обветшалым, скудная мебель повествовала о голоде и одиночестве. Но в сахарнице сохранилось еще несколько кусочков сахара. У миссис Рэндел был такой вид, словно она вот-вот расплачется. Накрывая на стол, она выронила из рук тарелку и стояла, жалобно глядя на разлетевшиеся по полу кусочки фаянса. А когда Эстер попросила чайную ложечку, самообладание окончательно покинуло хозяйку, и она дала волю слезам.

— У нас нет чайных ложек. Я даже забыла, что их уже нет. Мне не следовало приглашать вас к чаю. Надо было помнить, что у нас нет ложечек.

— Да это не имеет значения, миссис Рэндел. Я могу обойтись и без ложечки… Можно помешать в чашке вязальной спицей, вполне сойдет…

— Мне следовало бы помнить об этом и не приглашать вас к чаю, но я так несчастна, так одинока в этом доме, что уже не в силах этого перенести… Мне хотелось поговорить с вами, чтобы ни о чем не думать, я не хочу ни о чем думать, пока не узнаю, чем кончились скачки. Если Серебряное Копыто не победит, мы погибли… Не знаю, что с нами тогда будет. Пятнадцать лет я все терпела, держалась. Хорошо, когда в доме была хоть корка хлеба, а то ведь нередко и вовсе ничего. Но все это пустяк по сравнению с вечной тревогой… Он возвращался домой белый как мел, падал на стул, говорил: «Обскакал на голову у самого финиша», — или: «Сошел, а ведь шутя мог бы обскакать их всех». Я всегда старалась быть ему хорошей женой, утешала его, как могла, когда он говорил: «Потерял все полугодовое жалованье. Не знаю, как мы теперь протянем». Разве расскажешь обо всем, чего я натерпелась, сотой доли не передашь. Как страдает жена, если муж играет на скачках, этого никто понять не может… Как вы думаете, что я должна была чувствовать, когда однажды ночью он разбудил меня и говорит: «Я не могу умереть, Энни, не попрощавшись с тобой». Это было после того, как Арлекин проиграл скачку на Ливерпульский кубок. «У меня одна надежда, что ты как-нибудь выкрутишься, и Старик, я знаю, сделает для тебя все, что в его силах, хотя он сам страшно погорел на этих скачках. Ты не должна плохо думать обо мне, Энни, но мне так тяжело, что я не могу больше жить. Лучше уж уйти совсем». Вот что он говорил. Легко ли услышать такие слова от мужа в ночном мраке! Тут уж и за доктором-то посылать было поздно. Я вскочила с постели, поставила чайник на огонь и заставила его выпить воды с солью — несколько стаканов, один за другим, пока весь опий не вышел из него.

Эстер слушала горестную повесть этой женщины, и перед глазами ее возникал образ маленького человечка, которого она видела изо дня в день — такого аккуратного, подтянутого, такого степенного и невозмутимого, жизнь которого, как ей казалось, протекала спокойно, без малейших треволнений и бурь, — и вот какой была она на самом деле!

— Если бы я могла думать только о себе, мне бы было все равно, но у нас ведь дети подрастают. Как же он не думает о них? Одному богу известно, какая участь их ждет… Джон был бы самым лучшим из мужей, если бы не этот его порок, но он не может противиться своей страсти, как пьяница не может отойти от стойки.

— Победитель скачки на Кубок Стюартов! Победитель скачки на Кубок Стюартов!

Обе женщины вскочили. Когда они выбежали на улицу, мальчишка был уже далеко; к тому же у них не было даже пенса, чтобы заплатить за газету. Они бесцельно побрели по улице. Наконец Эстер решила положить конец их мучениям. Она предложила отправиться в «Красный лев» и узнать там, кто выиграл скачку. Миссис Рэндел стала просить ее не делать этого, утверждая, что дурной вести она не переживет.

— Серебряное Копыто, — отвечал трактирщик.

Девушка опрометью кинулась к двери.

— Все хорошо, все хорошо, он выиграл скачку!

Вскоре даже малые ребятишки на улице кричали во все горло:

— Серебряное Копыто победил!

И Эстер вне себя от радостного волнения зашагала по дороге вдоль моря навстречу экипажу.

Она шла и шла в малиновых вечерних сумерках, пока не услышала звук рожка и не увидела лошадей в клубах пыли. Лошадьми правил Рыжий, и он крикнул ей:

— Он выиграл скачку!

И сквайр закричал, размахивая рожком над головой:

— Он выиграл!

И Пегги махала сломанным зонтиком и кричала:

— Он выиграл!

Эстер взглянула на Уильяма. Он наклонился к ней с запяток и крикнул:

— Он выиграл!

Только тут Эстер спохватилась, что совсем забыла про обед. Что скажет миссис Лэтч? Ничего она не скажет в такой день, как сегодня.

IX

Почти все блюда уносили вниз нетронутыми. На скачках то и дело подкреплялись едой и питьем, и теперь к девяти часам вечера Эстер уже перемыла всю посуду и застелила скатертью стол в столовой для прислуги. Если наверху съедено было мало, то внизу насыщались вовсю; бараний бок был уничтожен в мгновение ока, и миссис Лэтч достала из кладовой остатки мясного пудинга. Но даже после этого аппетиты не были удовлетворены до конца, и пришлось почать новый круг сыра. Пиво было разрешено пить в неограниченном количестве, и сверх того господа послали вниз еще четыре бутылки портвейна, чтобы не посрамить честь лошади, за которую пили.