Эстер Уотерс - [108]

Началась ежевечерняя часовая уборка перед отходом ко сну: запирались ящики, задвигались щеколды на дверях, убиралась посуда, везде наводился порядок. После этого супруги зажгли в маленькой гостиной свечу и поднялись наверх.

Уильям скинул куртку.

— До смерти устал, — сказал он, — и все это для того, чтобы одним махом… — Он не договорил.

Эстер сказала:

— На дерби у тебя полным-полно ставок. Может, выиграет какой-нибудь аутсайдер.

— Будем надеяться… Но если хочешь посмотреть скачки, это можно устроить. Я-то буду занят, но Джорнеймен или Кетли могут тебя сопровождать.

— Не хочется мне что-то торчать там целый день в обществе Джорнеймена или Кетли.

Усталость давала себя знать. Обменявшись еще двумя-тремя словами, они разделись и легли в постель. Эстер опустила голову на подушку, закрыла глаза.

— А с кем же ты хотела бы поехать?

— Да меня совсем туда не тянет, Билл.

После довольно длительного молчания Уильям сказал:

— А все-таки в самом деле странно, что ты все время варишься в этом соку и ни разу не видала скачек.

Эстер ничего не ответила. Она уже начинала засыпать и смутно, сквозь дремоту слышала голос Уильяма. Внезапно она пробудилась от резкого толчка в бок.

— Проснись, старуха, я придумал. Почему бы нам не пригласить твою старинную подружку Сару Тэккер поехать с нами? Джон сказывал, что она сейчас, кажись, без места. Может, ей будет приятно?

— Да… Я бы очень хотела повидать Сару.

— Да ты совсем спишь.

— Вовсе я не сплю. Ты сказал — надо пригласить Сару поехать с нами.

Уильям пожалел, что у него нет экипажа, — он бы сам отвез их на скачки. А брать извозчика будет слишком накладно, да и опоздать можно. Дорога теперь не та, что прежде, и все больше ездят поездом. И, раздумывая, как им раздобыть адрес Сары, они уснули.

Прошло несколько дней, и однажды утром Уильям, вскочив с постели, сказал:

— Денек, Эстер, похоже, будет что надо.

Уильям достал из гардероба свой лучший костюм, выбрал красивый шелковый галстук. Эстер, всегда отличавшаяся крепким сном, продолжала лежать, свернувшись калачиком, лицом к стене. Уильям молча одевался; потом сказал:

— Ну же, Эстер, вставай. Сейчас придет Тедди собирать мои пожитки.

— Разве уже пора?

— Да уж, по-моему, давно пора. Вставай, бога ради.

Эстер приготовила себе для дерби новое платье. Она купила его на Тоттенхем-Корт-роуд, и его доставили ей накануне вечером. Превосходное летнее платье! Из белой материи в лиловых разводах, рукава и ворот отделаны лиловыми цветочками и кружевами, на белой шляпке точно такие же цветочки и кружева; хорошо подобранный в тон зонтик дополнял туалет.

Раздался стук в дверь.

— Обожди минутку, Тедди, жена еще не оделась. Поторопись, Эстер.

Эстер осторожно надевала юбку, чтобы не испортить прически. Нетерпеливый маленький мистер Блейми вошел, едва она успела застегнуть корсаж.

— Прошу прощенья, мэм, но надо ехать, не то хозяину не достанется хорошего места на холме.

— Ладно, ладно, Тедди, ты тоже поторапливайся, собирай обмундирование, прохлаждаться некогда.

Коротышка Тедди разложил на полу портплед и достал из гардероба костюм в белую и черную клетку, каждая в размер шестипенсовой монеты.

— Наденете зеленый галстук, сэр?

Уильям кивнул. Пышный шелковый галстук цвета морской воды был длиной по меньшей мере в ярд.

— Я притащил вам желтую бутоньерку, сэр. Вденете сейчас или уложить пока в портплед?

Уильям покосился на бутоньерку.

— Пожалуй, будет малость крикливо, а? — сказал он. — Подождем, пока не прибудем на место. Клади в портплед.

Поверх всего положили полоску картона; на ней золотыми буквами по зеленому фону было начертано; «Уильям Лэтч, Лондон» — и ее надлежало прикрепить к тулье белого цилиндра. Сапоги на толстой, в три дюйма, подошве упрятали в ящик, на котором Уильяму предстояло стоять, выкрикивая свои ставки. Оставалось прихватить с собой кусок полотна, прикрепленный к двум деревянным шестам; на полотне — тоже золотыми буквами — стояло: «Уильям Лэтч, пивная «Королевская голова», Лондон. Сходные цены, быстрое обслуживание».

День был пасмурный, лишь изредка проглядывало солнце, и когда экипаж проезжал по мосту Ватерлоо, округлые очертания собора святого Павла по одну сторону реки и прямые контуры верфей и пакгаузов по другую нерезко выступали из серой дымки. На улицах было полно молодых людей, порой в толпе мелькало девичье голубое платье. На вокзале их уже поджидали Джорнеймен и старик Джон, но Сары нигде не было видно. Уильям сказал:

— Этак мы опоздаем. Придется ехать без нее.

Лицо Эстер омрачилось.

— Не можем мы без нее ехать. Обожди малость.

И в ту же минуту белое муслиновое платье мелькнуло в сером сумраке вокзала, и Эстер воскликнула:

— Вот, верно, и она!

Оберегая свои прически и шляпки, женщины отважились обменяться лишь легкой имитацией поцелуя, а Уильям сказал:

— Ну, болтать будете в поезде, у вас впереди еще целый час, чтобы обсудить ваши туалеты. Идите в вагон, идите в вагон! — И он чуть не силком заставил их подняться в вагон третьего класса. Женщины расположились у окна. Они не виделись столько лет, и так много им нужно было сказать друг другу, что ни одна не знала, с чего начать. Первой заговорила Сара.