Эстафета - [3]

Наступил день, когда капитан остался один. Ослабевший, вялый, он еле перемещался, и прыжки его становились все короче.

«Неужели тайна сверхдальнего прыжка умрет вместе с ним? — думал капитан. — Неуклюжие двуногие, населяющие эту планету, — неужели они до скончания века обречены перемещаться, переставляя конечности?» Правда, один раз капитан наблюдал, как молодой пастух по имени Пелоп, думая, что его никто не видит, прыгал в длину на поляне. Результаты были довольно приличны для его роста и веса, но, боже, как безграмотно, как неумело он прыгал! И конечно, главного секрета дальнего прыжка он не знал.

Мысль, поначалу неясная, созрела в уме капитана. Теперь он знал, что нужно делать. Оставалось только дождаться вечера.

…Пастухи, как обычно, собрались на вечернюю трапезу у костра. Разговор зашел о недавнем землетрясении: хорошо, что оно случилось в горах, Плутон был милостив, и окрестные селения не пострадали, хотя страху натерпелись предостаточно.

— Смотрите, цикада к костру подошла! — воскликнул старый пастух, посмотрев в сторону.

— Совсем огня не боится.

— Замерзла!

Кто-то потянулся, чтобы раздавить странного кузнечика.

— Не трогай! — толкнул его старый пастух. — Не ты дал цикаде жизнь, не ты эту жизнь и отнимешь.

Пелоп, полулежа у жарко пылавшего костра, смотрел, как и все, на необычно большую цикаду, безбоязненно подошедшую к огню. Внезапно он почувствовал, что мысли его начали мешаться. Словно некто посторонний, бесконечно чужой, проник ему в голову и пытается что-то внушить. В голове вспыхивали странные картины никогда не виданного многокрасочного мира. Это было так удивительно, что Пелоп не заметил, как кузнечик исчез.

…Осуществляя свой последний замысел, отважный эльдарянин подошел как можно ближе к костру, вокруг которого расположились двуногие. Он чувствовал, что силы его на исходе, и хотел, чтобы телепатемы, адресованные Пелопу, не рассеялись в пространстве, достигли адресата. В эти мгновения капитан не думал, что рискует собственной жизнью. Когда жар костра стал нестерпимым, эльдарянин спрятался за валун, расположенный рядом с костром, и продолжал настойчиво воздействовать на мозг молодого пастуха.

— Что с тобой, Пелоп? — спросил старый пастух. — Голова болит?

— Ничего, — ответил Пелоп, с трудом ворочая непослушными губами.

— Может, на солнце перегрелся? Ты бледен как смерть.

— Устал немного, — сказал Пелоп. В эту минуту он хотел только одного: чтобы никто не мешал ему.

…Горы, горы, горы… Пелоп один, а вокруг него горы, перемежаемые пропастями. Ходить тут немыслимо, летать он не умеет. Остается лишь одно прыгать с вершины на вершину. Именно это и заставляет его делать чья-то посторонняя воля. Каждый прыжок у Пелопа оказывается удачнее предыдущего. Оказывается, прыжки — это целая наука, тонкая и сложная. И он постигает ее!

Неожиданно перед Пелопом разверзлась пропасть. Он оказался на небольшом плато, со всех сторон окруженном пустотой. Чтобы спастись, нужно перепрыгнуть пропасть.

Странное состояние Пелопа продолжалось. Он вроде сидел у костра в окружении пастухов и в то же время находился за тридевять земель от них, в непонятном царстве пропастей и скал.

Очутившись на плато, маленькой площадке, со всех сторон окруженной пустотой, Пелоп в первое мгновенье растерялся. Выбраться отсюда невозможно. Прыгать? Но в лучшем случае он долетит только до середины и рухнет вниз, на острые пики, поблескивающие внизу сквозь туман.

Эльдарянин напрягся из последних сил, стараясь, чтобы телепатемы получались как можно четче.

Пелоп застонал, словно в мозг его впилась раскаленная игла. Мысль, невозможная, вдруг вспыхнувшая в уме, мучила его.

— Выпей фалернского, — сказал кто-то, протягивая Пелопу козий мех с вином.

— Лучше молока выпей, — сказал старый пастух Пелопу.

Холодное козье молоко на миг возвратило Пелопа на землю. Он услышал оживленные разговоры о давешнем землетрясении, о предстоящей олимпиаде, о видах на урожай. Но тут же оживленные лица пастухов как бы потускнели, подернулись пеленой, костер исчез, и он снова очутился на каменистой площадке.

Прыгать? Прыгать, взяв в обе руки груз?! Но ведь он будет тяжелее?.. Однако внутренний голос убеждал его, что другого выхода нет.

Пелоп сделал несколько шагов, нагнулся, подобрал с земли два каменных обломка. Нет, эти слишком тяжелы. Эти? Слишком легки. А вот эти, пожалуй, в самый раз.

Зажав что есть силы камни в руках, Пелоп попятился от пропасти, чтобы выиграть пространство для разгона. Разбежался и прыгнул, выбросив руки с грузом вперед. Он летел, делая волнообразные движения, а в середине траектории отбросил прочь камни и в тот же миг высоко вознесся над пропастью… Перелетел ее и очутился там, на другом краю.

Ирен

Стоял ничем не замутненный солнечный день, обычный для Спарты, когда во двор их дома вошел незнакомый человек. Тилон в это время, наскоро перекусив куском козьего сыра и лепешкой, резвился в углу двора, в тени невысокой обветшавшей ограды. Мальчик был занят обычным для себя делом: отчертив прутом дорожку для разбега, он старался, разогнавшись, прыгнуть как можно дальше, так, как это делают настоящие атлеты.