Эстафета фантастики - [3]

Отчасти. Но наряду с тем "Дом с привидениями" - страстное по накалу мысли исследование места человека в мире. Вот он, мир, в котором живет человек. Его пространство и время. И здесь, и только здесь может человек существовать. Попытка уйти в иное время, прошлое ли, будущее, приводит к одному - исключению себя из этой жизни.

Духовные, нравственные проблемы занимают и Бориса Романовского в его повести "Преступление в Медовом раю". Космолетчики, иные миры, приключения на благодатной планете - привычный уже антураж современной научной фантастики. Привычный, но не потерявший прелести и привлекательности ни для писателей, ни для любителей жанра. Прекрасная планета, которую первооткрыватели нарекли Медовым раем, и в этих-то "санаторных" условиях один из них не выдерживает. Там, на Земле, во время подготовки он ничем не уступал остальным, успешно прошел все тесты, все тренировки. Но последней проверки не выдержал. Проверки сытостью. Бесконтрольностью. Властью над окружающим миром.

"- Мы судим предателя, человека, отказавшегося от Родины, от творческого труда, ради сытости и власти", - говорит одна из героинь в финале повести. Не все читатели, возможно, согласятся с решением этого суда. Кому-то, возможно, оно покажется слишком мягким; кто-то может не признать за экипажем экспедиции права на этот суд... И все же главный вывод повести неоспорим: такому человеку, как Антуан, нет и не может быть места среди детей Земли.

Вячеслав Рыбаков в рассказе "Домоседы" исследует другую нравственную проблему - широко распространенный миф о "башне из слоновой кости". Не однажды в истории мыслители и художники пытались отгородиться от реального мира с его неустроенностью и противоречиями, с его борьбой, в которой победы чередуются с поражениями и радости соседствуют со скорбями, которых никто никогда не сможет исключить из человеческой жизни. Невозможно замкнуться в изолированном мирке, чтобы там, в тиши и покое, творить вечное и прекрасное. История не помнит примера, когда бы подобная попытка завершилась успехом. Борьба заостряет сознание цели, страдание очеловечивает.

И вот вроде бы неоднократно проверенная, тщательно просчитанная попытка изолировать интеллектуалов на трудные времена в "башне слоновой кости" терпит крах в рассказе Рыбакова.

"- У нас будет своя культура, - пытается объяснить сын герою рассказа смысл такой изоляции. - Понимаешь? Нормальная. Которую вы создали не штурмуя, а живя. И ваши внуки... - он запнулся, а потом заговорил с какой-то свирепой, ледяной страстью: - Наши дети будут учиться у вас!"

Двадцать шесть лет мчался звездный корабль к планете у Эпсилона Индейца, и все это время учителя не подозревали, что стали кроликами в грандиозном эксперименте. Не они готовили экспедицию, другие будут заселять Шану, не они заложат первые города, создадут и благоустроят новый мир. А они, на чью долю выпало безмятежное существование в замкнутом пространстве звездолета, в искусственном, ложном, как бы земном мирке, постепенно сделались потерянным поколением - и чему научат они других?

Жестокий и неправильный в своей основе эксперимент поставлен, правда, из благих намерений. Но мало ли было прекраснодушных заблуждений, за которые человечество заплатило слишком дорогую цену. Вспомнить хотя бы библейскую сказку о рае, о вечном блаженстве без пота и слез... Нет, это не путь для человека, это тупик.

И рассказ Рыбакова своего рода тому доказательство "от противного". С самого начала, с первых его страниц чувствуется какая-то недоговоренность, какая-то фальшь, какая-то скрытая ложь. И недосказанное в конце концов прорывается. Отец переживает шок, когда узнает от сына, что у него "между делом" украли полжизни. Художник ведь, если это настоящий художник, тоже рожден для борьбы, для всех радостей и драм, положенных человеку. И для того и пишутся подобные фантастические рассказы, чтобы в реальной жизни тупиков избежать.

II

Хотя тема искусственного интеллекта, робота много моложе космической, но в фантастической литературе последних десятилетий они обе едва ли не одинаково популярны.

Сколько копий было сломано писателями-фантастами и учеными, популяризаторами и публицистами в спорах о том, может ли мыслить машина! Четверть века тому назад такие дискуссии разгорались на страницах научно-популярных журналов, выплескивались в ежедневных газетах. Потом споры поутихли, но это вовсе не означало, что интерес угас. Просто он отошел больше к ученым и специалистам. Баталии происходят теперь преимущественно на заседаниях, на симпозиумах и конгрессах.

Оптимизм первого взлета кибернетики теперь сменился углубленным осмыслением возможностей роботов. Ученые сейчас уже не очень уверены, что достаточно набрать нужное количество ячеек памяти, сопоставимое с числом нейронов в мозгу, - и машина сразу же начнет самостоятельно мыслить. На поверку вышло, что переход количества в качество далеко не прост и однозначен. Анализируя сегодня неудачи на пути к мыслящей машине, ученые приходят к выводу, что между логическими операциями, которые все быстрее, все лучше, во все большем объеме выполняют новые поколения ЭВМ, и мышлением в полном значении слова пролегает дистанция космического масштаба. Самостоятельно ставить и решать действительно творческие задачи могла бы, по-видимому, только лишь принципиально новая машина, обладающая всей невероятной, пока еще далеко не до конца познанной сложностью индивидуальной человеческой личности.