Есть много способов убить поэта - [20]

Фальшивку считаю возможным здесь привести.

Августа 5-го дня 1921 г.

В ЧРЕЗВЫЧАЙНУЮ КОМИССИЮ

ПО БОРЬБЕ

С КОНТР-РЕВОЛЮЦИЕЙ И СПЕКУЛЯЦИЕЙ

Гороховая, 2

По дошедшим до издательства "Всемирная литература" сведениям, сотрудник его, Николай Степанович Гумилев, в ночь на 4 августа 1921 года был арестован. Принимая во внимание, что означенный Гумилев является ответственным работником в издательстве "Всемирная литература" и имеет на руках неоконченные заказы, редакционная коллегия просит о скорейшем расследовании дела и при отсутствии инкриминируемых данных освобождения Н.С.Гумилева от ареста.

Председатель редакционной коллегии

Секретарь

Однако вряд ли Горький стал бы заступаться за кого бы то ни было в 1921 году. Вряд ли, потому что к тому времени появились выпады против издательства, где Горький работал, а он уже понимал, чем заканчиваются такие выпады в прессе. Его обвиняли в неблаговидной политической роли.

Существует еще один документ. Статья И.Куприна "Крылатая душа", посвященная памяти Гумилева.

"Но вот вопрос, где же был Горький, когда Гумилев томился на Гороховой No 2, в одиноком молчании, ожидая своей участи? Мы что-то не слыхали о Горьком в связи с расстрелом Гумилева". (подчеркнуто мной - авт.)

Но, как видно из дела было другое письмо, приведенное на листе No 103.

ЛИСТ No 104

(Машинопись - авт.)

Выписка из протокола заседания Президиума Петрогуб. Ч.К.

от 24.08.21 года:

"Гумилев Николай Степанович, 35 лет, б. дворянин, филолог, член коллегии издательства "Всемирная литература", женат, беспартийный, б. офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности".

Верно: (подпись отсутствует)

(Справа приписка без какой-либо подписи - авт.) "Приговорить к высшей мере наказания - расстрелу".

ЛИСТЫ No 105-106

(Переписка с домоуправлением по поводу квартиры, мебели и

вещей в Доме искусств - авт.)

ЛИСТ No 107

(Справка из домоуправления - авт.)

Удостоверяю, что квартира No 2 по Преображенской улице, 5-7 в марте 19 года взята во временное пользование со всей обстановкой и инвентарем моим покойным мужем Н.С. Гумилевым у С.В. Штюрмера, а поэтому вся в ней обстановка принадлежит Штюрмеру, кроме 1303 экз. книг, принадлежат моему мужу Н.С. Гумилеву.

Анна Гумилева

22 сентября 1921 г.

ДКТ заверяет правильность подписи.

Председатель ДКТ Прокофьев

(Две печати и штамп домоуправления - авт.)

ЧАСТЬ III ПРАВО

РАССЛЕДОВАНИЕ

На протяжении всего времени моего знакомства с делом ни в КГБ СССР, ни в Прокуратуре СССР я не встречал никого, кто бы был или высказался бы против реабилитации Гумилева. Правда, все, кто занимался этим делом, говорили неконкретно, размазано, витиевато, "в общем" о сложном времени, о красном терроре, о том, что в то время могли и так...

Поэтому считаю возможным самому высказаться по поводу дела Гумилева.

Перед нами "Выписка из протокола заседания Президиума Петрогуб.Ч.К. от 24.08.21 года" (приговор):

"Гумилев Николай Степанович, 35 лет, бывший дворянин, филолог, член коллегии издательства "Всемирная литература", женат, беспартийный, бывший офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности".

Итак, "участник", "активно содействовал", "обещал связать", "получил деньги", "на технические надобности".

В деле имеется единственное показание профессора В.Таганцева, руководителя этой упомянутой боевой организации, именуемой "Таганцевским заговором".

Поскольку это, повторяю, единственный документ, на котором строится обвинение, привожу его здесь полностью.

"Протокол показания гр. Таганцева. "Поэт Гумилев после рассказа Германа обращался к нему в конце ноября 1920 г. Гумилев утверждает, что с ним связана группа интеллигентов, которой он может распоряжаться, и в случае выступления согласился выйти на улицу, но желал бы иметь в распоряжении для технических надобностей некоторую свободную наличность. Таковой у нас тогда не было. Мы решили тогда предварительно проверить надежность Гумилева, командировав к нему Шведова для установления связей.

В течение трех месяцев, однако, это не было сделано. Только во время Кронштадта Шведов выполнил поручение: разыскал на Преображенской ул. поэта Гумилева, адрес я узнал для него во "Всемирной литературе", где служил Гумилев. Шведов предложил ему помочь нам, если представится надобность в составлении прокламаций. Гумилев согласился, сказав, что оставляет за собой право отказываться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам. Гумилев был близок к советской ориентации. Шведов мог успокоить, что мы не монархисты, а держимся за власть советов. Не знаю, насколько он мог поверить этому утверждению. На расходы Гумилеву было выделено 200 000 советских рублей и лента для пишущей машинки. Про группу свою Гумилев дал уклончивый ответ, сказав, что для организации ему надобно время. Через несколько дней пал Кронштадт. Гумилев был близок к советской ориентации, стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался, как и Шведов и Герман, и поэтических прокламаций нам не пришлось видеть".