Эссе, статьи, рецензии - [4]

- Это преступление конкретных людей, работающих на конкретных телевизионных каналах, и мы все прекрасно знаем их имена, и руководство страны знает их имена, и руководитель страны знает, что творит телевидение, подвластное ему, в том числе и государственное, и все общество знает. И вот здесь я отказываюсь понимать, что происходит в России. Я в такой стране жить не хочу. Ограничения, которые нужно применить к телевидению, приняты во многих цивилизованных странах, но только не в России. Но в России это тем более опасно - уровень социальный и культурный низок, а криминальность природы народа высока. Здесь ни в коем случае нельзя экспериментировать с криминальным сюжетом на экране. Он все время держит внутреннюю агрессию в состоянии температуры кипения. Телевидение поддерживает криминальность общественную глубоко изнутри, и как бы хорошо ни действовало любое министерство внутренних дел, любые сыщики, каждый вечер все усилия перечеркиваются тем, что мы видим.

- У вас, видимо, как у многих русских художников, драматические отношения с родиной?

- Государство-то у нас еще подростковое, оно еще себя цивилизованно не проявило, в нормальном созидательном смысле его еще и нет. Надо прожить без войн лет сорок, проложить дороги, сделать так, чтобы люди не беспокоились о том, что такое зима, создать системы самоуправления, и не заемные, и не ископаемые, а органичные. Ведь мы сейчас сами себя не знаем и не понимаем, кто мы. Иногда кажется - все, терпение лопнуло, надо звать варягов каких-нибудь, создавать тут уклад жизни, обучать русских любить быт, семью, делать окна хорошие и двери, понимаете, жизнь любить и ухаживать за ней. Но кого звать-то? Понимаете, впечатление о твоей родине и твой труд - разные вещи, и они могут и не соприкасаться. Можно создавать произведения на русском языке и существовать среди русского народа в русском государстве, но своей душой, измученной, больной душой, быть совсем не здесь. Мне бывало иногда по-настоящему стыдно, что я русский. Но труд, который создал русский язык и русскую культуру, я ценю очень высоко, и мне кажется, что наша культурная энергия удивительна и уникальна, она одинока, изолирована от мира, и непонятно, почему возникла и существует в России, как непонятно, почему возник Эрмитаж в нищей стране и не был разграблен в блокаду.

- Здоровья вам от природы не досталось, а работаете вы беспрерывно. Откуда силы-то?

- Сам не знаю. Если бы когда-нибудь кто-нибудь мог мне объяснить несколько десятилетий назад, куда я иду и что меня ожидает, я никогда бы не пошел. Но таких людей не было, наоборот, говорили: "Давай, давай!" - и помогали лезть по этой лесенке туда - и никто не говорил, что там, во-первых, ничего нет, во-вторых, никого нет и, в-третьих, ничего там не дают… Условия таковы, что, если во время работы над одной картиной я не начинаю работать над другой, картины не будет. Поэтому сейчас, во время озвучания фильма "Отец и сын", мы уже отбираем актеров на "Солнце" ("Солнце" задумывается как история о японском императоре Хирохито, это третья часть тетралогии о вождях ХХ века, начатая картинами "Молох" и "Телец". - Т.М.), выйдет на какой-то этап "Солнце" - надо будет начинать работу или по "Фаусту", или по замыслу под условным названием "Два брата и сестра". А работает нас немного, и денег нам на блюдечке никто не приносит, так что все иной раз на каторгу похоже. Я не знаю выхода из этого положения. Но ведь все это по любви делается, никто не принуждает, и в этом смысле я счастливый человек, и вся наша съемочная группа - счастливые люди, мы за свою жизнь не сделали ни одного фильма по принуждению или заказу, а делали только то, что любили и хотели сделать. Что-то получилось, что-то нет - мы же не боги.

- "Русский ковчег" с успехом идет в Америке, собрал миллион долларов. Вам от этого будет какая-нибудь польза?

- Миллион триста тысяч, точнее. Все деньги получают владельцы мировых прав на прокат картины, режиссеру ничего не достается. Я приятно удивлен. Картина идет в самых обыкновенных кинотеатрах. Не знаю, в чем дело, надо американцев спросить. Может, их самих тошнит от трупного запаха, который издает их домашний визуальный товар? Правда, американские прокатчики очень хорошо готовили картину к показу. Что касается России, то "Русский ковчег" не взял для проката ни один кинотеатр - кроме двух залов в Москве и Петербурге. Россия для русского кино - мертвая страна. мать!

Отборную брань из поэмы Сергея Есенина "Сорокоуст", которую всегда изымала цензура при напечатании, восстановили в сериале "Есенин" - она прозвучала где-то в 22 часа по Москве (никто из зрителей не хочет подать в суд, кстати?). Герой сериала вообще охотно ругается: "мать!" и "й-ео!" поминутно слетают с его ухмыляющихся уст, и он даже пишет на воротах трактира своего друга известное трехбуквенное слово. Я и подумала, а назову-ка и я свою рецензию "…мать!". Выражу, так сказать, основное и при этом единственное чувство.

Задолго до меня это, правда, сделал один персонаж Салтыкова-Щедрина, закричав: "Хватит! Шабаш! Воняет!". Да, запах от сериальчика неслабый, но создатели его, видимо, утратили обоняние. К тому же их поразила особая, профессиональная амнезия, и они забыли о своих профессиях: сценарист забыл, что такое исторический фильм, режиссер - что такое стилизация эпохи и реконструкция времени, оператор включил камеру и ушел, и актеры принялись кривляться. Вот разговаривают Есенин и Лев Троцкий, и видишь: это всего лишь актер Безруков с крашеными волосами и актер Хабенский с приклеенной бородкой. Не горит волшебный фонарь! Никакой веры происходящему. Видимо, уже сам первоисточник был отравлен.