Эссе о неформальной экономике, или 16 оттенков серого - [66]

Наверное, слишком сильным преувеличением было бы утверждать, что существует некая корпоративная солидарность судей со следственными органами и прокуратурой. Но как тенденция это явно присутствует. Последние ссылаются на обилие правонарушений, малые зарплаты, перегруженность делами и проч., что должно быть принято во внимание как объяснение недостатков в работе, тем самым разрушая формальную равноудаленность суда от обвинения и защиты.

В принципе, судьи не могут быть беспристрастными. Судить они могут и должны исходя из внутреннего убеждения (в СССР речь шла о социалистическом правосознании) и представленных доказательств. В то время, когда в обществе по данным массовых опросов доверие к правоохранительным органам падает, правосознание судей все отчетливее солидаризируется с обвинительной стороной, компенсируя пробелы доказательной базы. Оправдательная практика в судах общей юрисдикции в России практически исчезла и существует лишь в «компромиссной» форме – в виде назначения подсудимому при недостаточности улик срока лишения свободы, равного уже отбытому им в следственном изоляторе.

Впрочем, погоны носят не только прокуроры. Люди в погонах – это и налоговики, и таможенники, и военные, и ФСБ, и др. Вынесение приговора вразрез их интересам становится небезопасным для судей. Погоны стали печатью благонадежности и предписанием повышенного доверия к тем, кто их носит, внимания к их интересам. Примеры ничего не доказывают и не опровергают, но некоторые выглядят все же достойными упоминания.

Например, судья В. Букреев, посадивший полковника Буданова, вскоре сам был арестован по обвинению в получении взятки по одному уголовному делу. А был он к тому времени ни много ни мало заместителем председателя Северо-Кавказского военного окружного суда, полковником юстиции. Тогда же сам обвиняемый и правозащитники выдвинули версию, что все дело в мести военных за обвинительный приговор полковнику Буданову. Мы не имеем оснований ни присоединиться к этому мнению, ни опровергнуть его. Однако, что бесспорно, арест Букреева – событие из ряда вон выходящее: никогда еще не заключался под стражу судья столь высокого ранга, а военных судей за предшествующие два года ни разу не привлекали даже к дисциплинарной ответственности. Бесспорно также и то, что версия обвиняемого, поддержанная правозащитниками, в нынешнем общественно-политическом контексте не прозвучала как абсолютная бредовая, не имеющая права на существование.

Негласно работает установка на правоту представителя государства. В результате доля оправдательных приговоров по уголовным делам с участием гособвинителя составляет 0,2 %, прекращения дел по реабилитирующим обстоятельствам – 0,5 %. Если же дела не требуют присутствия прокурора (так называемые дела частного обвинения), то обвинительными приговорами заканчивается только 25,5 % судебных разбирательств. Но таких дел всего 10 %[75].

Правда, со статистикой надо быть осторожнее. В ней много нюансов, без знания которых выводы некорректны. Взять те же арбитражные суды. «Валовые» показатели однозначно свидетельствуют о победе госорганов в спорах с предпринимателями. Однако надо учитывать, что в общем потоке арбитражных дел с участием органов государственной власти примерно треть приходится на «копеечные дела» (спорная сумма до 1000 руб.). Предпринимателям невыгодно отстаивать свои права по столь мизерным суммам, и они в суд не являются, что однозначно ведет к решению в пользу госорганов. Тем самым формируется внушительный статистический перевес побед госорганов по сравнению с победами предпринимателей. Когда же сумма иска велика и предприниматель готов отстаивать свои права в суде, его шансы проиграть примерно уравниваются с шансами представителей государства[76]. Несмотря на эту статистическую идиллию, российские предприниматели значительно более оптимистично оценивают возможности защитить свои права в споре с партнером по бизнесу, чем с государством. Доли тех, кто верит в эти возможности, составляют соответственно 76 и 39 %[77].

А как же взятки? Судя по опросам Фонда ИНДЕМ (2009 г.), только 10,5 % предпринимателей считают взяточничество в судах единичным случаем, а 30,2 % уверены, что с помощью взяток в судах всегда можно достичь желаемого результата[78]. И более 70 % и граждан, и предпринимателей полагают, что в судах к богатым и влиятельным относятся лучше. Лучше, но до известного предела. Страх оправдания заставляет творчески подходить к решению вопроса. Взятки берут за переквалификацию дела на более мягкое, за снижение срока, за отмену каких-то эпизодов. Но оправдательные приговоры – это демарш против системы, это «процессуальное самоубийство судьи».

Невозможность купить оправдательный приговор компенсируется возможностью коррупционного торга по поводу его фактического эквивалента – приостановки дела, недоведения дела до суда, что может сопровождаться имитацией слабости доказательной базы путем изъятия тяжких улик, фальсификации протоколов и проч. Нередки случаи, когда дела возбуждаются именно в ожидании того, что предложат деньги за их прекращение.