Если завтра война - [5]

Ты уже всё и так понял. Тебе нужно уже идти, оставив капитана умирать, но ты понимаешь, что идти теперь некуда…

Тут капитан засуетился. С надрывным стоном он перевернулся на бок и вытащил из-под себя какой-то свёрток. Передал тебе. Ты осветил его фонарём, развернул. Какие-то документы и красная бархатная тряпка. Знамя части. Красивое, но почерневшее местами и липкое от крови. Ты стоишь и не знаешь, что со всем этим добром делать. Сразу вспомнились старые фильмы про войну, где раненый политрук спасает знамя полка и прочая пафосная бутафория. А тут теперь и ты в такой же идиотской ситуации. Зачем тебе этот геморрой? Ты же не собрался пронести его через всю войну и повесить его на развалинах Пентагона. Конечно, нужно его кому-то сдать. А кому? Эй, где тут знамёна разбитых полков сдают? Я крайний! Капитан совсем затих. Ты даже не стал ему щупать пульс или ещё там что-то. Свернул знамя и запихнул в вещмешок. Теперь можно идти только обратно к своим. Свои. Какие же они свои? Ты их всего сутки как знаешь… А других-то и вовсе нет. Вон, тут ещё лежат с открытыми глазами, весеннее небо рассматривают.

Ладно. Ты прошёлся вокруг обгоревшей машины, нашёл ещё пулемёт «калаш», две коробки патронов. Тяжело, но дотащить сможешь.

Возвращаешься обратно к развилке. Те не дошёл метров ста до окопов, как раздалась очередь из автомата, ты инстинктивно присел, и в тот же миг над головой пронеслась трасса пуль. Ты громко выругался матом. Лейтенант в ответ загнул такой же трёхэтажный. Да, ты расслабил булки. Тут война брат, а не пионерская игра «Зарница».

Лейтенант с недовольной мордой смотрит на тебя и твои «трофеи»: «Какого хуя ты вернулся? Я тебе приказал идти в часть за помощью!» Ёбнутый дегенерат до сих пор думает, что он всё ещё твой командир: «Лейтенант, сколько тебе лет? Двадцать шесть? А мне тридцать шесть и две „вышки“, поэтому сам иди нахуй. Я тебе не зелень малолетняя, а старший лейтенант запаса… нету там никого, всех перебили, последних, кто ушёл в километре отсюда догнали, капитан ещё живой был, рассказал». Ротный недоверчиво смотрит на тебя. Потом, уже поникшим голосом: «И ты его бросил?» Ты: «Там перебит позвоночник, тащить нету смысла…»

Оба молчите. Лейтенант закурил: «Блядь! Херовая тема. А тут ещё этот балласт пиндосовский…» Подошёл один из бойцов: «Товарищ лейтенант, у вас есть перевязочный пакет, а то Серёгу бинтануть надо, у него пуля в жопе застряла, он тогда сразу не почувствовал». Лейтенант: «Пока не бинтуй, вот, возьми йод, вату, хорошо промой дырку. Если не глубоко сидит, выколупайте пулю и ножом хорошо соскоблите кромки раны, иначе будет гнить — там уже первичный некроз пошёл. Ясно?» Виталик: «Так точно». Лейтенант: «Только тихо там, пусть не орёт как пидар». Виталик взял индивидуальный санпакет и скрылся в темноте. В скором времени послышались глухие стоны и матерная брань. Лейтенант злорадно ухмыляется: «Доктор Хаус, блять!» И ты тоже смеёшься.

Начинает светать. Ты идёшь к «норе», где лежит пленная лётчица. Тебе интересно, может она уже «того», замёрзла там в холодной яме. Нет, живая сука, сидит. Между ног тёмное мокрое пятно покрылось инеем. Сама она трясётся от холода. Лицо с большой гематомой на левой щеке посинело. Переносица, судя по всему сломана — твоя работа. Хотя до этого она была совсем даже симпатичная тёлка. Она со страхом смотрит тебе в глаза. Ты, оставив автомат на поверхности, спрыгнул к ней в окоп: «Ду ю спик инглиш, сука?» Молчит. «Шпрехен зи дойч, блядь?» Тишина. «Откуда, ты, пизда очкатая?» Опять нет обратной связи. Тогда ты зажимаешь между пальцев её сломанный нос. Девушка громко застонала и произнесла хриплым низким голосом: «Ю факин шит!» Ага, прорезался ангельский голосок! Очевидно англичанка. Пришёл лейтенант: «Чё тут за хуйня?» Ты: «Да вот, налаживаю международный диалог. Она, скорее всего англичанка». Лейтенант: «А мне похуй кто она. Главное, что воюет… воевала против нас и всех моих пацанов побила. Может по кругу её, для профилактики?» Ты, рассматривая её непрезентабельный вид, с отвращением говоришь: «Да ну её нахуй, такую обосраную ебать, а Виталь её ещё и обоссал. Я сегодня свою очередь на еблю пропускаю». И, сплюнув прямо на пленницу, ты вылезаешь из окопа.

Постепенно лес за твоей спиной начал просыпаться. Первые птички включили свои стандартные «рингтоны». На душе стало как-то веселее. Даже не верится, что сейчас где-то идёт война. Ты влез в свой окоп, достал из кармана мобильник, с которым ты ночью ходил «за помощью». Начал в нём колупаться. Нашёл фотки. Обычные семейные фотки: молодой парень за столом с бокалом в руке, рядом с ним девушка, за спиной цветастый ковёр. Наверное, день рождения отмечают. Дальше идут фотографии, где этот же парень, но уже с другой девушкой на берегу моря. Он держит её на руках, в следующем снимке она позирует на камеру. Грудь большая и красивая, но на лицо — не крем-брюле — зубы кривые.

Потом фотки с ещё какой-то пьянки. В общем, дальше не интересно. Запускаешь приложение GPS. Телефон какое-то время ищет спутники. Наконец выдаёт твоё местоположение. Оказывается, что вы всего в 20 километрах от своего родного города. А казалось, что ехали долго и рассчитывал на путь километров 80–100 от дома. Может вернуться домой? Найти жену и сына. Какая тут в жопу война, когда вас осталось только четверо и неизвестно, где остальные войска. А может вы в уже в глубоком вражеском тылу и ваши части далеко отступили? Тогда что творится в городе? Ты вылезаешь из окопа и идёшь к лейтенанту: «Слышь, лейтенант, а что мы тут вообще делаем, сторожим жмуров? Может, вернёмся в город? Какая от нас четверых здесь польза? Мы что, оборону против танков и вертолётов держать собираемся? Ни гранатомётов, ни подствольников нет. Патронов — по сотне на рыло, ну разве что пулемёт на дороге приголубил…» Лейтенант раздражённо перебивает тебя: «У меня приказ — держать этот перекрёсток и не давать здесь пройти ни одной пиндосовской бляди. А я приказываю тебе и всем остальным — держать позиции до прихода подкрепления!» Твои аргументы: «А если подкрепления нет, и в этом году не будет, что тогда? Построим домик — будем жить?» Твой командир всё-таки дятел: «Будет подкрепление или нет — это тебя никоим образом, не должно ебать, солдат. Ответ ясен? Пиздуй выполнять приказ, рядовой!»