Если верить Хэрриоту… - [3]

Тамара, на мое счастье, не спешила заливаться смехом.

— Они всегда брыкаются, если к ним сбоку подходить, — объяснила она.

— А как же тогда? — безнадежно спросила я — подойти к корове сзади я тоже не решалась.

— Вот так!.. — Доярка встала с коровой рядом, вплотную к ее задней ноге, и, спокойно опираясь на высокую спину — корова, как назло, была крупнее остальных, — из-за ее колена дотянулась до вымени. Белая каратистка даже не шелохнулась.

— Им вбок бить неудобно — только назад и вперед, — пояснила Тамара. — Этой я сама займусь, а ты переходи к следующей.

Ко второй в своей жизни корове я подкрадывалась, как разведчик к вражескому часовому, которого надо было тихо «снять». Стоило мне прикоснуться к ее спине, как делала Тамара, корова обернулась и смерила меня долгим любопытным взглядом. «Это что еще такое?» — говорил весь ее вид.

— Тихо-тихо, — поспешила успокоить я, начиная поглаживать ее ногу и постепенно спускаясь все ниже.

Корова не переставала жевать, но и не сводила с меня выпуклых темных глаз. Стараясь не потерять бдительности, я постепенно добралась до вымени и начала робко поглаживать его. Шершавое, упругое, плотное — так хотелось сжать его посильнее.

— Чего ты ее гладишь? — раздалось над ухом. — Массируй давай!

Тамара и корова с одинаковым любопытством и чисто профессиональным интересом наблюдали, как я медленно, осторожно подключаю аппарат — он засипел, словно астматик, — и подкрадываюсь к корове, держа наготове доильные стаканы. Спрятавшись подальше от копыт и держась на расстоянии вытянутой руки от вымени, я долго пыталась на ощупь надеть их на вымя, все время промахиваясь, потому что соски оказались мягкими и ускользали от резиновых краев стаканов, а прикоснуться к ним я почему-то боялась — а ну как корове не понравится эта фамильярность? Но с третьей или четвертой попытки все четыре стакана были надеты, придушенное сипение сменилось сочным «сс-чпок-чпок-чпок» работающего аппарата, а по прозрачному молочному шлангу к молокопроводу побежала белая струя — первое надоенное мною молоко.

Я так обрадовалась, что готова была стоять возле этой коровы бесконечно, но Тамара уже кричала мне из-за коровьих спин, зовя поторопиться. Аппаратов было четыре, по два на каждую — пока подключаешь один, второй заканчивает работу. Надо бежать туда, опять мять вымя, додаивая последние струйки, потом снимать аппарат — тоже целая наука, потому что сам он уже не снимется, его сначала надо отключить от вакуума, а потом быстро подхватить, пока он не упал и корова не наступила на него. Сколько раз мне потом приходилось силой вытаскивать стаканы из-под копыт, когда корова упорно не желала менять позу и приходилось толкать ее или самой поднимать копыто, а потом бежать мыть аппарат, потому что согласно великому и могучему закону подлости он падал всегда на кучку свежего навоза. Приведешь наконец его в порядок — и бегом к другой корове, которую ты давно подготовила к дойке, а она уже успела лечь чистым выменем на солому, так что приходится начинать все заново. Попробуйте вы, городской человек, считавший себя до сего дня высококультурным, поднять решившую отдохнуть нахальную деревенскую корову, которая уже насмотрелась на студентов и чихать хотела на придурочную девчонку, которая прыгает вокруг нее! Гарантирую — после третьей попытки от вашей культуры мало что останется. Но вот корова решает подняться, потому что у нее, как ни странно, выработался рефлекс на дойку, а ее упрямство — просто желание поиздеваться над новым практикантом. Вы с довольным видом наклоняетесь к ее вымени… И слышите голос доярки, зовущей вас, потому что первая ваша корова уже полминуты доится вхолостую, то есть аппарат сосет пустое вымя. Бросив все, летите к первой, срываете с нее стаканы, попутно получаете копытом по руке и оказываетесь, как вначале, с двумя неподключенными аппаратами.

На мое счастье — и на счастье всех других девчонок — мы были далеко не первыми студентами, попавшими в Стенькино на практику. Такое тут происходит каждый год, и все привыкли, а потому в первый день мне, конечно, орали, перекрикивая гул мотора, что опять корова легла или аппарат упал (еще одно развлечение для коров — подцепить копытом шланг и дернуть: аппарат летит по плавной кривой, брызгая молоком). Но всякий раз, как я прибегала на зов, Тамара успевала все сделать сама и мне оставалось лишь смотреть, как она с этим управляется. С коровами она не церемонилась и выполнила три четверти работы, которую мы должны были делить на двоих.

Кроме доения, доярки тут же перевалили на наши плечи еще две обязанности — уборку навоза и выравнивание подстилок. Метлой или лопатой мы выгребали из-под коров свежие кучки в канавку навозоуборщика и тут же засыпали это место опилками или соломой. Обычно этим занимаются одновременно с доением, в паузах между сменой аппаратов, но первое время, пока не освоились, мы в основном работали уборщиками. Это у нас получалось лучше.

Зимой — а именно тогда мы впервые оказались на ферме — коровы почти все время проводят на привязи, каждая в своем стойле, у кормушки. Лишь в перерывах между дойками их выпускают погулять во дворы. Гуляют они по отделениям. На нашей половине комплекса таких отделений было пять, то есть коровы дышали свежим воздухом через день.