Если верить Хэрриоту… - [115]

Однако еще происходят в жизни чудеса. Сколько бывало таких случаев, когда малышей удавалось спасти от смерти, согрев! Много ли им надо, маленьким? Я принялась растирать короткие лапки и холодный животик крошечной сучки. Показалось мне или нет, но вдруг задняя лапка ее дрогнула, и она сделала попытку вздохнуть!

Пасть ее, сморщенная, как у бульдожки, была забита землей: ведь появилась она на свет в норе, где отродясь не было подстилки. Силой разжав крошечные челюсти, я начала выковыривать землю и почувствовала, как шевелится язычок. Щеночка была жива. Машка смотрела на мои действия внимательно, но без волнения. Догадавшись о том, что я хочу сделать, она ткнулась носом мне в руки.

— Ну, Машка, ну, давай! — Я подсунула щенка ей под нос. — Давай спасай дочку!

Ее язык, теплый, материнский, лучше моих рук сможет вернуть жизнь крошечному тельцу, разгонит по жилам кровь, заставит дышать. Но собака словно не понимала, чего от нее хотят. В глазах ее стоял немой вопрос: «Зачем?»

Пока отогревала щенка, я сама замерзла и поспешила укрыться вместе с ним и следовавшей по пятам Машкой в теплице. Раньше оттуда усиленно гоняли всех собак, особенно Джульку и неразлучного с ним Рыжего, оберегая рассаду и зимний сад. Но сейчас строгий запрет не имел значения. Я устроилась на трубе отопления, положила щенка на колени и снова принялась массировать.

Здесь у меня самой не сводило пальцы, и дело быстрее пошло на лад. Вскоре малышка начала проявлять несомненные признаки жизни, и Машка оживилась. Усевшись рядом со мной, она обеспокоенно принюхивалась и пробовала лизать мне руки, но делала это как-то неуверенно, словно сомневалась в успехе.

— Машка, ну что же ты? Ты поможешь ей лучше, чем я!

Щенок уже шевелил лапами, и я поняла, что все, что могла, уже сделала. Оставалось одно: подтащив к батарее ящик из-под рассады, я застелила его найденной тут же мешковиной и уложила щенка и Машку. Собака не сопротивлялась, но относилась ко всему с удивлявшим меня равнодушием. «Чему быть, того не миновать, и спорить тут нечего. Судьба такая», — говорили ее глаза.

И она оказалась права. Несмотря на мои усилия, щенок на следующий день умер. Мать его догадывалась о том, что он не жилец на свете, и сама не спешила тратить на него силы — они ей были нужны для воспитания новых щенков.

Уже через несколько дней Машка снова загуляла, а в разгар лета ощенилась опять.

Отцом ее двоих дочек снова был Рыжий. Статью обе пошли в Машку — толстые таксочки с задорно торчащими кверху хвостиками и острыми ушками, обещавшими вскоре встать торчком, как и у матери. Одна из них унаследовала и ее окрас, черный с рыжими подпалинами, и светлые брови. А другая была темно-рыжей с почти черной пастью — в отца.

Обе девочки появились на свет в теплице, в том самом ящике из-под рассады, загнанном покоя ради глубоко под стеллаж, так что лишь приземистая Машка могла туда протиснуться. Едва открыв глаза, они понемногу начали вылезать на свет божий, и только тут их хорошенько разглядели. В тот же день обе девочки получили имена в честь героинь шедшего тогда сериала — светленькую назвали Марией, а темную Викторией.

Сознаюсь, что грешно собаку кликать человечьим именем. Но после кошек Эстерситы и Сантаны, после крысы по кличке Дикая-Роза-Вероника-Кастро (немножко длинно, зато полностью отражает характер этой маленькой угольно-черной самочки) и тех же Беллы с Моникой маленьких сестричек можно было назвать только так. Они даже характерами походили на своих сериальных тезок — светленькая Мария была невероятно робка и боялась всего на свете, предпочитая держаться от людей подальше, а темная Виктория, наоборот, не признавала запретов и бесстрашно лезла на руки людям. Когда кто-нибудь заходил в теплицу, обе щеночки со всех лап мчались навстречу. Но если Мария, пробежав несколько шагов, останавливалась и поворачивала назад, словно ужасаясь собственной смелости, то Виктория никогда не упускала случая познакомиться с гостем и приласкаться. Их мать снисходительно относилась к характерам дочерей, зная, что им никто не причинит вреда.

Судьба улыбнулась этим девочкам, внучкам Моники. За первые полгода своей жизни при станции Машка успела зарекомендовать себя столь хорошо, что все с нетерпением ждали, когда же она ощенится, чтобы разобрать ее детей. Конечно, хотели кобельков, но в таком деле никогда ничего нельзя загадывать заранее, и когда стало известно, что оба щенка — сучки, желающие не отказались. Обе девочки — сперва, конечно, ласковая и общительная Виктория — отправились на жительство к новым хозяевам. В отличие от их матери, у них с детства был свой дом, откуда их никто не выгонит из-за того, что в их родословной нет чемпионов.

Машка же, оставшись одна, словно воспряла духом, возобновив свое давнее, еще с зимы оставшееся увлечение — охоту на крыс. Возле сараев и в самой теплице их гнездилось великое множество. Несколько раз их заставали на стеллажах на месте преступления: они не спеша обгрызали свежую рассаду. Появление Машки, которая с необыкновенным проворством гонялась за ними и протискивалась во все щели, существенно уменьшило опасность лишний раз повстречаться с толстой голохвостой тварью. Когда Машка охотилась на улице, она брала себе в помощники Барса. Длинноногий пес загонял отчаянно пищащую крысу куда-нибудь, откуда она не могла удрать, а уж потом Машка лезла и выволакивала ее из норы. Однажды за день парочка ухитрилась изловить сразу четырех крыс — причем в основном взрослых самцов.