Если он поддастся - [17]

– Я тоже так думаю, миледи. Впереди неприятности, да? Я еще думаю, что граф будет тяжело переживать все это. Очень тяжело. Он понимает, что его мать дурной человек, но мне кажется, он пока не понимает насколько…

– Да, я согласна с тобой. И от всего сердца надеюсь, что самого плохого не произойдет, но, боюсь, проблема не сразу разрешится, так что его ждут тяжелые испытания.

– Я о нем позабочусь, миледи. И другие – тоже. Он ведь наш брат, пусть даже ему об этом раньше не говорили. Милорд хорошо с нами обращался, а братья должны присматривать друг за другом.

Олимпия кивнула и понадеялась, что Брент что-нибудь сделает для Томаса, – не оставаться же ему слугой до конца своих дней. В мальчике чувствовалась сила, и сердце у него было доброе. В его пользу говорило еще и то, что в душе его не было даже намека на злобу или чувство обиды на графа, получившего все, в то время как он, Томас, – ничего. Только за одно это мальчик должен был получить вознаграждение.

Прошло два часа, когда они наконец тронулись в путь. Удобно разместившись в своей карете, Олимпия облегченно вздохнула и сделала вид, что не замечает упорных взглядов своей горничной. Брент и Томас поехали в отдельном экипаже, предоставив Мэри путешествовать вместе с баронессой и Энид. «Он решил оберегать ее репутацию тоже», – с улыбкой подумала Олимпия. Такое стремление ей было хорошо знакомо. Мужчины в ее семье годами занимались этим – даже после той жуткой ночи тринадцать лет назад. Она уже давно пыталась убедить себя в том, что это была не их вина.

– Он ведь даже не догадывается, что про него говорят, – сказала Энид.

– Не догадывается, – согласилась Олимпия, бросив взгляд на Мэри. По выражению лица девушки стало понятно: какие-то слухи о графе до нее дошли. – Ты считаешь, что мне нужно рассказать ему об этом?

– Нет, я думаю, ему и без того хватило потрясений. Требуется небольшая передышка. Он сам все скоро узнает. Но вам нельзя оставлять его жить в Уоррене.

– Энид, кто здесь баронесса?

– Ой, только не начинайте!.. Вы же знаете, что я права. Если вы будете жить с ним под одной крышей, от вашей репутации ничего не останется до конца недели, а может, и раньше.

– Сомневаюсь, что у меня она вообще имеется. Я такая, какая есть. Плюс к тому я из Уорлоков, а репутация у нас не бог весть какая.

– Однако достаточно хорошая для того, чтобы вас приглашали на разные вечера в лучшие дома. – Энид подняла руку, останавливая заговорившую было хозяйку. – И не говорите, что вам все равно. Вы не трясетесь над своей репутацией, как другие благородные дамы, но случись что – вам станет очень неприятно. И я не поверю, если сейчас вы станете утверждать обратное.

– Что ж, ты права. Это зависит от того, кто толкнет. Может быть и больно. Но главное – больно будет членам моей семьи. Тем не менее граф вот-вот обнаружит, что все двери перед ним закрыты. И что ему тогда делать? Не может же он остаться на улице или поселиться на каком-нибудь постоялом дворе на то время, которое потребуется, чтобы решить вопрос с Агатой.

– Тогда нужно придумать что-нибудь сейчас, пока мы находимся в пути. Решение-то есть, его просто надо найти.

– Я вижу, у тебя поменялось к нему отношение.

– В известной степени. Мэри рассказала, что он никогда не подличал, хоть и напивался до чертиков… В нем есть… ощущение печали. И душевной боли. И он пытается отвлечь себя женщинами и утопить боль в вине. Глупый! – Энид сокрушенно покачала головой. – Никогда не понимала, почему мужчины думают, что это им поможет.

– Это помогает забыться и на время облегчить страдания. Иногда этого вполне достаточно. Если все, что рассказала Пенелопа, правда, тогда он страдает еще и от ощущения собственной вины. Временами я чувствую это. Боюсь, что проблемы с Агатой плюс новость о том, что незаконные сыновья его отца слуги у него в доме, лишь добавили переживаний. А теперь он столкнется лицом к лицу и с последствиями того, как пытался заглушить душевную боль.

– Значит, вы думаете, что он опять схватится за бутылку?

– Нет, не думаю. Потому что ему хватит ума, чтобы понять: если он хочет помочь сестре, то должен сохранять голову ясной. А его желание помочь Агате сильно. Чрезвычайно сильно! Но, увы, когда он начнет искать себе пристанище, а все лондонские двери захлопнутся перед ним одна за другой, надо будет не спускать с него глаз.

– Вы же только что сказали, что граф не станет опять напиваться.

– Я в этом уверена. Но он еще больше разозлится, а мы с тобой обе знаем, на кого его гнев будет направлен. Надо следить, чтобы Брент не наделал каких-нибудь глупостей, пока не совладает со своим гневом.

Служанки не стали подвергать сомнению высказывание Олимпии, поэтому она вздохнула и закрыла глаза. Увы, было ясно: скоро Брент столкнется с горькой правдой, которую от него так долго скрывали. Он, должно быть, прекрасно понимал, насколько отвратительно вел себя два последних года, но ему еще предстояло узнать, что его мать воспользовалась этой ситуацией, чтобы полностью очернить его в глазах общества. Так что ему предстояло выдержать серьезное испытание.

Глава 5

С тем, что такое унижение, Брент был знаком. Однако его еще ни разу не унижал презрительно усмехавшийся дворецкий. Все-таки он граф Филдгейт, за которым стояла многовековая история с длинной родословной, а благодаря его удачным инвестициям – еще и большие деньги. Совсем недавно многие мамаши вели ожесточенные интриги, чтобы женить его на своих дочерях, теперь же никто не желал его видеть…