Если очень долго падать, можно выбраться наверх - [9]

— Кто это, Фицгор?

— Где?

— В зеленых гольфах с мокасинами.

— Не знаю, какой-то гений социологии, кажется.

Невероятные ноги. Если б они знали, как это было давно. Софизм золотой середины. Какого черта — ее стоит запомнить.

— А это что такое?

— Новый инженерный корпус. Будут строить полный квадрат вокруг химического. Разве его еще не было, когда ты свалил?

— Точно не было. — Тонированные алюминиевые блоки, длинные пластины закаленного стекла, димаксионовые торсионы: синтетическое счастье из архитектурного мешка с подарками — одного на всех. Чистое, светлое, экономичное, функциональное, снести и за пару дней построить новое, оттащить на вертолете в Лас-Вегас — возможность уничтожения предусмотрена проектом. Поклон смерти.

Квартерон Хеффаламп сидел в «Дыре Платона» за складным лакированным столиком у музыкального автомата под пластмассовой кадкой с убогим искусственным плющом. Тощая угловатая фигура сжалась над «Красной Шапочкой», словно та собралась сбежать. Рядом девушка: прическа Жанны д'Арк и мужская одежда. Подкрасться осторожно, чтобы не заметил.

— Неужели это Хеффаламп, Фицгор? Вся морда в пене — о чем задумался, а?

Тощие, как у паука, руки-ноги взлетают в воздух, «Красная Шапочка», стукнув по столу, разливается шипучей лужей.

— Гаааааааа! — Глаза — как две недоверчивых луны.

— Совсем сдурел? Тут припрешься домой из великого похода, и некому даже руку пожать. Филистеры.

— Иисус и Мария! Так ты не сдох?!

— Фицгор мне уже сообщил.

— Пачуко в Техасе или где там еще, Овус сказал, тебя убили…

— Овус — воплощенная тяга к смерти, малыш. И не Техас, а Нью-Мексико — в Таосе сожгли бойскаута. А я зато посидел в кутузке.

— Без говна, старик. — Хефф нервно захихикал. — Все думали, тебе кранты. — Народ вокруг начал оглядываться. Фицгор засмущался, скормил музыкальному ящику монету и растворился в очереди за пивом. Жанна-д'Арк протянула руку:

— Меня зовут Джек. А ты, должно быть, Папс. — Сиплый баритон.

— Гноссос, подруга. — Удостоверившись в силе рукопожатия, сел за столик. Хеффаламп так и стоял с открытым ртом, недохихикав: огромные зубы торчат вперед, как у бобра.

— Ну и ну, — сказал он.

— Ты правда не слышал?

— Было что-то насчет Адирондаков, но точно никто не знал, да и с порядком какая-то хрень. Непонятно, то ли ты возвращался, то ли уходил.

— Я и сам не знал. Скорее — просто бежал, без этого никак. Эпифания на Норт-Бич, потом вдруг стал отражаться в чужих лицах. Главное — не потерять Исключительный статус, правда? Пришлось бежать.

— Почему? — спросила девушка по имени Джек, брови нахмурены, вид чересчур серьезный.

— Кто знает? На прыжок опередить мартышку-демона. Были знаки. — Вернулся Фицгор, огляделся, поставил на стол три банки эля, ушел за чем-то еще. — И почти всегда — вовремя. — Беда прячется в рюкзаке за последним серебряным долларом. — Ты еще крутишь рулетку, Хефф?

— Шшшш! Господи, если узнают, мне кранты.

— Новое начальство?

— Тетка, зовут Сьюзан Б. Панкхерст. Вице-президент по студенческим делам.

— Девственница?

Хеффаламп только простонал в ответ — подавившись элем, он теперь таращился на мокрые джинсы. Джек засмеялась и шарахнула Хеффа по спине, чтобы тот прокашлялся. Лесби — от бедра и выше.

— Хату ищешь? — спросила она.

— Уже снял на Авеню Академа вместе с Фицгором. Одна английская цаца как раз съезжает.

— Английская?

— С Фицгором? — переспросил Хефф, — Он же был в землячестве.

— Мемфис Слим назвал это квартирным вопросом. К тому же у Фицгора теперь тачка.

Музыкальный ящик вопит «Пэгги Сью», Бадди Холли заходится в икоте.

Фицгор ставит на стол чай, тыча вилкой в тающие куски сахара.

— Когда вселяемся, Папс? Я пока в доме, и сегодня у нас что — второй день школы?

Хефф облизывает отверстие в банке.

— Вечером узнаю. — Гноссос. Вдруг удастся потрогать роскошные волоски. О грудях там речи нет, но ведь прошло столько времени. Ноги тоже важная штука. Можно соорудить полуночный ужин, долма с виноградными листьями, на гарнир яично-лимонный соус, муссака. Нужна «Метакса». Где вообще так поздно кормят? У Фицгора в землячестве?

Теперь «Пегги Сью» хрюкает припевом.

— У тебя сегодня в доме принимают, Фицгор?

— Всю неделю. Наверное, сдерут с меня за то, что перееду. — Вилкой выжимая чайный пакетик о стенку чашки. Проверим.

— Будут возражения против греков?

— Не думаю.

Вдруг до него дошло, чашка остановилась у рта, он вытаращился поверх ободка, на лбу морщины.

— Погоди. Что ты собрался делать?

— Ну, сопру где-нибудь харрисский твид, может, от «Дака», галстук из шалли — а что, вполне годится для лучшего дома на всей горе.

— Мы такой трюк устроили два года назад с «Ди-Фи» [1]. — Хефф. — У него хорошо получается.

— Я неотразим. Блеск остроумия, салонные игры, шарады, декламация греческого алфавита, народ валяется. В каком ты доме?

— «Д-Э». Но…

— Dikaia Hypotheke[2]. Роскошный девиз. Можно сказать, вдохновляет. — Быстро допить эль, уже пробирает, желудок скрутило, кислота нетерпения. — Дом открытый, насколько я помню. Никаких рукопожатий, паролей-отзывов, ритуал принесен в жертву честной игре. Кто знает, Фицгор, вдруг я проникнусь и вступлю в ваше братство? Всю адскую неделю буду носить тюбетейку с пропеллером, а в классы таскать пищалки.