Если можешь - беги - [9]

— Ну, предположим, — брови у Каратова сошлись на переносице. («А мальчик-то — нервничает!» — тотчас же отметил Гарц.) — Что вы хотите?

— Только одного: чтобы мы не мешали друг другу, — мягко сказал Гарц. — И чтобы мы в конце концов друг друга поняли.

Наступила долгая пауза.

— По-вашему, понять — значит, поделиться квотами. Так, Борис Моисеевич?

— Мы хотели бы не мешать друг другу, — уточнил Гарц. — Извини, но ты залезаешь местным рыбакам в карман. Надо быть немножко скромней, Саша!.. Кстати, извини за вопрос… Ты сколько уже на острове живешь?

— Это имеет какое-то значение?

— Ну как тебе сказать?.. — неожиданно голос у Гарца подернулся легкой грустью. — Вот я здесь с рождения живу. И эти места для себя родными считаю. В отличие от тех, кто приезжает сюда на сезон, другой — на заработки — и возвращается на материк, так ни черта и не поняв, что это за остров и какие здесь люди живут. Так-то, Саша!

Трое сидели молча. Каждый думал о своем.

Гарц вспомнил, как несколько дней назад ему позвонил давнишний знакомый — Малюгин, и предложил встретиться в каком-нибудь «неброском месте». Когда-то они оба работали на судах, принадлежавших Корсаковской базе океанического рыболовства, ходили в моря, потом их дороги разошлись. Гарц подался освобожденным профсоюзным деятелем в бассейновый комитет моряков, а Малюгин неожиданно исчез с горизонта и появился на Сахалине лишь в конце восьмидесятых, причем совершенно в неожиданном качестве. Бывшийстарпом за эти годы дослужился до звания капитана органов госбезопасности… Изредка они встречались, однако дальше привычного — «как жена, как дети?» — разговор не заходил.

И вот эта встреча в привокзальном кафе… Они с час просидели за пивом с кетовыми брюшками. Судя по вопросам, которые задавал Малюгин, Гарц догадался: встреча имеет для его приятеля вполне определенный смысл. Малюгин расспрашивал Гарца о конъюнктуре, сложившейся на сахалинском рыбопромысловом рынке, интересовался недавно введенными льготами для предприятий-экспортеров, расспрашивал о взаимоотношениях между местными предпринимателями и приезжими.

«А знаешь, Боря, я кое-что слышал об этом Каратове, — сказал Малюгин. — На твоем месте, я бы присмотрелся к нему повнимательней.» «В каком смысле — присмотрелся? — не понял Гарц. — Этот москвич и без того у меня поперек горла стоит!» «Вот я и говорю, Боря: присмотрись к нему, жа повнимательней, — настаивал Малюгин. — Пригласи его к себе в офис, посиди с ним, коньячку выпей… Ну а о чем говорить, я думаю, ты и без меня догадаешься». И поглядел на приятеля столь выразительным взглядом, что тот понял: встречи с Каратовым не избежать.

Кажется, дружеской беседы за столом так и не получилось. Ну что ж, Каратова можно понять… А кто захочет понять его, коренного сахалинца? Нет, уж если браться за дело, то всерьез. И реверансы здесь неуместны.

— Мне кажется, наш разговор затягивается, — сказал Гарц. Его пальцы чуть слышно постукивали по сигаретной пачке.

— А что бы вы хотели услышать от меня, Борис Моисеевич? — как ни в чем не бывало спросил Каратов. — Ах, да! Вас интересует, сколько лет я живу на Сахалине? Должен вас разочаровать: немного. Года два.

— И однако же, твоя фирма уже многое успела сделать!

— И кстати, со многими перессориться, — снова ввернул Фалеев.

— Может быть. Хотя лично мне это так не кажется, — все так же вежливо отвечал Каратов. — Что же касается вашего, гм… предложения, Борис Моисеевич… Извините, но в бизнесе я никогда и ни с кем не делюсь. Всего хорошего!

Каратов вышел из комнаты. А Гарц с Фалеевым продолжали сидеть, обдумывая только что услышанное.

— А знаешь, Степаныч, он мне нравится, — неожиданно сказал Гарц. — Молодой, энергичный. С норовом, уж ни без этого… Но зато какая хватка!

— Да, хватка, — хриплым эхом отозвался Фалеев. — И хватка, и норов… И квоты, Боря. Огромные квоты! Кстати, ты знаешь, сколько тонн виноградной креветки ему Комитет по рыболовству разрешает добывать? Сколько сможет. Вот так! Ты спросишь, почему? Да потому, что у Каратова на судах такое промвооружение стоит, которое нам с тобой и не снилось. Вот ты, например, с какой глубины креветку берешь?

— Метров с трехсот. Да и то если тралмастер опытный.

— А он — с пятисот, понимаешь? С пятисот! И в Комрыболовства у него все схвачено, и губернатор у него свой человек… Вот поэтому мы, сахалинцы, в полном дерьме сидим, а москвич Каратов наше родное Охотское море облавливает. — Ничего, пусть облавливает… напоследок, — раздельно и четко сказал Гарц. Прежняя вальяжность сошла с него, как прошлогодний загар, и открылось жесткое лицо человека, привыкшего решать не столько за себя, сколько за других. Причем не так, как они хотят, а так, как этого требует ситуация. — Я думаю, наш разговор еще не закончен. Когда там у нас очередной рыбсовет собирается? В сентябре?

— Числа двадцать пятого, кажется.

Гарц медленно выпустил сигаретный дымок из уголка рта. Придавил окурок в пепельнице и взялся за стопку.

— Ну что, Степаныч, на посошок?

Они выпили, не чокаясь.

В том же «Сахинцентре», но двумя этажами выше, размещалось и ТОО «Круг». Туда и направился Каратов после встречи с Фалеевым и Гарцем.