Если любишь - [3]

«Приехала, значит, Галка», — решила Зинаида Гавриловна. Она ждала в гости младшую сестру.

Проворно вбежав на крыльцо, фельдшерица увидела: двери в сени и на кухню, расположенные прямо одна против другой, открыты настежь. «Вот и беззаботность чисто Галкина…» — подумала Зинаида Гавриловна. Но тут же, ошеломленная, замерла на пороге.

У стола сидел седоволосый мужчина в солдатской гимнастерке. А на коленях у него — Орешек. Мальчишка перебирал медали и ордена на груди этого до жути родного и в то же время незнакомого мужчины.

Зинаиде Гавриловне нужна была хотя бы минута, чтобы в сознании уложилась мысль: домой вернулся долгожданный и все-таки внезапно явившийся муж. Тогда, возможно, она сумела бы прийти в себя, унять по дурному заколотившееся сердце.

Но Орешек, увидев мать, стремглав кинулся к ней, крича взахлеб:

— Мама, мама!.. Папа пришел, папа пришел!..

Зинаида Гавриловна не совладала с собой. Ноги у нее обмякли, она беспомощно поймалась за косяк. Орехов вскочил, подхватил жену, не дал упасть.

От большого счастья плачут, как и от горя. Повиснув на руках мужа, Зинаида Гавриловна разрыдалась.

— Да что ты, что ты! — потерянно бормотал Федор Максимович. — Зачем теперь-то плакать?

Зинаиде Гавриловне не верилось в такое неожиданное, почти невероятное счастье. Как она мечтала о возвращении мужа! Рада была бы, если бы ее Федя вернулся раненый, даже покалеченный. А он стоял постаревший, поседевший, но невредимый.

Не только в первые минуты встречи, а и много позднее, когда Федор рассказывал Зине, в каких переделках довелось ему побывать, у обоих с языка не раз срывалось:

— Неужели это пережито? Все, все уже минуло?..

Они боялись за свое счастье.

Зато Орешек был целиком захвачен радостным чувством: он обрел живого отца!.. Раньше, когда ребятишки хвастались своими отцами-фронтовиками, Орешку это причиняло совсем не детскую боль. Он завидовал не только тем счастливчикам, у кого отцы возвращались здоровые или раненые, но даже тем, у кого они погибли или шли из плена. О погибших были извещения, что они геройски отдали жизнь за Родину, а в плен попадали и раненые и безоружные, значит невиноватые. О его же отце можно было думать всякое. Когда он сказал ребятишкам, что папа пропал без вести, его ошарашили выводом: «Ну, это неизвестно — может, к гитлерюгам убежал!»

Убежать к «гитлерюгам» мог только негодяй, изменник — это даже малыши знали. Это был страшный позор. Орешек кинулся искать защиту себе и оправдание отцу у матери.

Мать переменилась в лице, услышав, в чем дело. Потом стала возмущенно говорить, что додуматься до такого могут только глупые ребятишки. Отец — член партии, сын героя гражданской войны, вообще хороший, честный человек. Если уж он пропал без вести, то случилась с ним лихая беда.

Орешек верил матери, но с детской проницательностью подметил: неизвестность эта ей самой тяжела.

Надо ли говорить, с какой радостью мальчик встретил отца.

Дело было под вечер. Орешек сидел на улице возле калитки и выпрямлял молотком на камне ржавые гвозди. Утром, уходя на работу, мама попросила его приколотить несколько отлетевших штакетин, чтобы чужие свиньи не лазили в ограду. Выполнить наказ матери днем мальчишка забыл и теперь наверстывал упущенное. Весь уйдя в свое занятие, он не заметил, как возле колхозной конторы остановилась подвода, как с нее соскочил и крупно зашагал вдоль единственной улицы деревни рослый солдат с вещевым мешком через плечо. Оглянулся мальчик лишь тогда, когда шаги послышались совсем рядом.

Отца Орешек знал только по фотокарточке, на которой он выглядел совсем молодым, кудрявым парнем. А тут шел довольно пожилой, уже седоволосый солдат. Ясно, возвращался домой еще чей-то отец… Чтобы не травить себя завистью, мальчишка поспешно отвернулся, еще усерднее стал стучать молотком.

Не поднял он головы и тогда, когда услышал над собой взволнованное:

— Максимка, это ты?

Во-первых, его почти никто так не звал, он и не подумал, что окликают его. А во-вторых, ему не хотелось ни смотреть, ни слушать, кого это солдат зовет.

— Сима! — еще раз окликнул его солдат, вспомнив, что так ребенком звала мальчика мать.

Опять никакого внимания.

«Глухой он, что ли?» — с тревогой и недоумением подумал Орехов. Обойдя странного мальчонку, остановившись уже перед ним, он спросил снова:

— Мальчик, а мальчик, как же тебя зовут?

Мальчишка, не рассчитав удара, вместо гвоздя стукнул молотком по пальцу. Сунув зашибленный палец в рот, он ответил:

— Осесек…

— Как, как? — не понял солдат. Он присел на корточки, взял мальчика за руку. — Да вытащи ты палец изо рта, скажи пояснее.

— Орешек! — почти сердито повторил мальчишка.

Солдат встрепенулся, схватил мальчишку за плечи.

— Орешек? Это тебя мамка так вздумала окрестить? Где она?..

— Мамку к больному в Осиповку увезли.

— Вот жалость-то! — воскликнул солдат горестно.

— Почему? — удивился Орешек. Сам он к таким известиям относился спокойно: мать часто ездила к больным в ближние поселки.

— Почему? Да потому, Орешек, мой дорогой, что папка твой домой пришел, и охота ему, чтобы мамка тоже дома была!

Орешек встрепенулся, быстро оглянулся по сторонам: где же он, отец?..