Если душа родилась крылатой - [15]

Шрифт
Интервал

(Да, в час, когда поезд подан,
Вы женщинам, как бокал,
Печальную честь ухода
Вручаете...) — Может, бред?
Ослышался? (Лжец учтивый,
Любовнице, как букет
Кровавую честь разрыва
Вручающий...) — Внятно: слог
За слогом, итак — простимся,
Сказали вы? (Как платок
В час сладостного бесчинства
Уроненный...) — Битвы сей
Вы — Цезарь. (О, выпад наглый!
Противнику — как трофей,
Им отданную же шпагу
Вручать!) — Продолжает. (Звон
В ушах...) — Преклоняюсь дважды:
Впервые опережен
В разрыве. — Вы это каждой?
Не опровергайте! Месть,
Достойная Ловеласа.
Жест, делающий вам честь,
А мне разводящий мясо
От кости. — Смешок. Сквозь смех —
Смерть. Жест. (Никаких хотений.
Хотеть — это дело тех,
А мы друг для друга — тени
Отныне...) Последний гвоздь
Вбит. Винт, ибо гроб свинцовый,
— Последнейшая из просьб.
— Прошу. — Никогда ни слова
О нас... никому из... ну...
Последующих. (С носилок
Так раненые — в весну!)
— О том же и вас просила б.
Колечко на память дать?
— Нет. — Взгляд, широкоґ разверстый
Отсутствует. (Как печать
На сердце твое, как перстень
На руку твою... Без сцен!
Съем.) Вкрадчивее и тише:
— Но книгу тебе? — Как всем?
Нет, вовсе их не пишите,
Книг...
Значит, не надо.
Значит, не надо.
Плакать не надо.
В наших бродячих
Братствах рыбачьих
Пляшут — не плачут.
Пьют, а не плачут.
Кровью горячей
Платят — не плачут.
Жемчуг в стакане
Плавят — и миром
Правят — не плачут.
— Так яґ ухожу? — Насквозь
Гляжу. Арлекин, за верность,
Пьеретте своей — как кость
Презреннейшее из первенств
Бросающий: честь конца,
Жест занавеса. Реченье
Последнее. Дюйм свинца
В грудь: лучше бы, горячей бы
И — чище бы...
Зубы
Втиснула в губы.
Плакать не буду.
Самую крепость —
В самую мякоть.
Только не плакать.
В братствах бродячих
Мрут, а не плачут,
Жгут, а не плачут.
В пепел и в песню
Мертвого прячут
В братствах бродячих.
— Так первая? Первый ход?
Как в шахматы, значит? Впрочем,
Ведь даже на эшафот
Нас первыми просят...
— Срочно
Прошу, не глядите! — Взгляд —
(Вот-вот уже хлынут градом! —
Ну как их загнать назад
В глаза?!) — Говорю, не надо
Глядеть!!!
Внятно и громко,
Взгляд в вышину:
— Милый, уйдемте,
Плакать начну!
Забыла! Среди копилок
Живых (коммерсантов — тож)
Белокурый сверкнул затылок:
Маис, кукуруза, рожь!
Все заповеди Синая
Смывая — менады мех! —
Голконда волосяная,
Сокровищница утех —
(Для всех!) Не напрасно копит
Природа, не сплошь скупа!
Из сих белокурых тропик,
Охотники, — где тропа
Назад? Наготою грубой
Дразня и слепя до слез —
Сплошным золотым прелюбом
Смеющимся пролилось.
— Не правда ли? — Льнущий, мнущий
Взгляд. В каждой реснице — зуд.
— И главное — эта гуща!
Жест, скручивающий в жгут.
О, рвущий уже одежды —
Жест! Проще, чем пить и есть —
Усмешка! (Тебе надежда,
Увы, на спасенье есть!)
И — сестрински или братски?
Союзнически: союз!
— Не похоронив — смеяться!
(И, похоронив, смеюсь.)
7
И — набережная. Последняя.
Всё. Порознь и без руки,
Чурающимися соседями
Бредем. — Со стороны реки —
Плач. Падающую соленую
Ртуть слизываю без забот:
Луны огромной Соломоновой
Слезам не выслал небосвод.
Столб. Отчего бы лбом не стукнуться
В кровь? Вдребезги бы, а не в кровь!
Страшащимися сопреступниками
Бредем. (Убитое — Любовь.)
Брось! Разве это двое любящих?
В ночь? Порознь? С другими спать?
— Вы понимаете, что будущее —
Там? — Запрокидываюсь вспять.
— Спать! — Новобрачными по коврику...
— Спать! — Всё не попадаем в шаг,
В такт. Жалобно: — Возьмите поґд руку!
Не каторжники, чтоб так!..
Ток. (Точно мне душою — на руку
Лег! — На руку рукою.) Ток
Бьет, проводами лихорадочными
Рвет, — на душу рукою лег!
Льнет. Радужное всe! Чтоґ радужнее
Слез? Занавесом, чаще бус,
Дождь. — Я таких не знаю набережных
Кончающихся. — Мост, и:
— Ну с?
Здесь? (Дроги поданы.)
Спо—койных глаз
Взлет. — Можно до дому?
В по—следний раз!
8
По—следний мост.
(Руки не отдам, не выну!)
Последний мост,
Последняя мостовина.
Во—да и твердь.
Выкладываю монеты.
День—га за смерть,
Харонова мзда за Лету.
Мо—неты тень
В руке теневой. Без звука
Мо—неты те.
Итак, в теневую руку —
Мо—неты тень.
Без отсвета и без звяка.
Мо—неты — тем.
С умерших довольно маков.
Мост.
Бла—гая часть
Любовников без надежды:
Мост, ты как страсть:
Условность: сплошное между.
Гнезжусь: тепло,
Ребро — потому и льну так.
Ни до, ни по:
Прозрения промежуток!
Ни рук, ни ног.
Всей костью и всем упором:
Жив только бок,
О смежный теснюсь которым.
Вся жизнь — в боку!
Он — ухо и он же — эхо.
Желтком к белку
Леплюсь, самоедом к меху
Теснюсь, леплюсь,
Мощусь. Близнецы Сиама,
Чтоґ — ваш союз?
Та женщина — помнишь: мамой
Звал? — всё и вся
Забыв, в торжестве недвижном
Те—бя нося,
Тебя не держала ближе.
Пойми! Сжились!
Сбылись! На груди баюкал!
Не — брошусь вниз!
Нырять — отпускать бы руку
При—шлось. И жмусь,
И жмусь... И неотторжима.
Мост, ты не муж:
Любовник — сплошное мимо!
Мост, ты за нас!
Мы реку телами кормим!
Плю—щом впилась,
Клещом: вырывайте с корнем! .
Как плющ! как клещ!
Безбожно! Бесчеловечно!
Бро—сать, как вещь,
Меня, ни единой вещи
Не чтившей в сём
Вещественном мире дутом!
Скажи, что сон!
Что ночь, а за ночью утро,
Эк—спресс и Рим!
Гренада? Сама не знаю,
Смахнув перин
Монбланы и Гималаи.
Про—гал глубок:
Последнею кровью грею.
Про—слушай бок!
Ведь это куда вернее
Сти—хов... Прогрет
Ведь? Завтра к кому наймешься?
Ска—жи, что бред!
Что нет, и не будет мосту
Кон—ца...

Еще от автора Марина Ивановна Цветаева
Сказка матери

`Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.


Сказки матери

Знаменитый детский психолог Ю. Б. Гиппенрейтер на своих семинарах часто рекомендует книги по психологии воспитания. Общее у этих книг то, что их авторы – яркие и талантливые люди, наши современники и признанные классики ХХ века. Серия «Библиотека Ю. Гиппенрейтер» – и есть те книги из бесценного списка Юлии Борисовны, важные и актуальные для каждого родителя.Марина Ивановна Цветаева (1892–1941) – русский поэт, прозаик, переводчик, одна из самых самобытных поэтов Серебряного века.С необыкновенной художественной силой Марина Цветаева описывает свои детские годы.


Повесть о Сонечке

Повесть посвящена памяти актрисы и чтицы Софьи Евгеньевны Голлидэй (1894—1934), с которой Цветаева была дружна с конца 1918 по весну 1919 года. Тогда же она посвятила ей цикл стихотворений, написала для неё роли в пьесах «Фортуна», «Приключение», «каменный Ангел», «Феникс». .


Дневниковая проза

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мой Пушкин

«… В красной комнате был тайный шкаф.Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери – «Дуэль».Снег, черные прутья деревец, двое черных людей проводят третьего, под мышки, к саням – а еще один, другой, спиной отходит. Уводимый – Пушкин, отходящий – Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между черных безлистных деревец, убил.Первое, что я узнала о Пушкине, это – что его убили. Потом я узнала, что Пушкин – поэт, а Дантес – француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета ...».


Проза

«Вся моя проза – автобиографическая», – писала Цветаева. И еще: «Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком». Написанное М.Цветаевой в прозе – от собственной хроники роковых дней России до прозрачного эссе «Мой Пушкин» – отмечено печатью лирического переживания большого поэта.