Если бы наши тела могли говорить - [37]

В некоторой степени звуки могут вызывать висцеральные реакции у многих людей. И для этого вовсе не обязательно страдать мисофонией. Слово moist – влажный (далее именуемое просто «Словом») – является универсальным примером явления, известного как «отвращение к словам»{60}. Это Слово относится к небольшой группе ненавистных слов (slacks – слаксы, luggage – багаж), которые – в отличие от негативно заряженных понятий – безобидны по смыслу. Двадцать процентов американцев сообщают, что звук Слова для них так же неприятен, как скрежет ногтей по школьной доске{61}. В рамках исследовательского сотрудничества между Оберлинским колледжем и Университетом Тринити, которое называют «первым научным исследованием феномена», психологи пытались определить, что приводит к висцеральному отвращению к Слову. Они выдвинули гипотезу, что некоторые звуковые комбинации раздражающе действуют на мозг. Так, в случае Слова, это «oy» в сочетании с ss и tt. Они также предположили, что нам кажутся неприятными слова, при произнесении которых мы задействуем мимические мышцы, участвующие в формировании гримасы отвращения. Но в итоге ученые обнаружили, что ненависть к Слову связана не с его отдельными звуками, а с возрастом человека, наличием неврозов и брезгливостью.

Сейчас Коэн работает в Hyperacusis Research – некоммерческой организации, занимающейся исследованиями боли, вызванной шумом. В отличие от мисофонии, гиперакузия – это состояние, когда повседневный шум начинает восприниматься как громкий и причиняет боль. На конференции отоларингологов в Балтиморе организация поделилась историями нескольких людей с гиперакузией, включая часть предсмертной записки одного бывшего музыканта, которому было всего 36 лет: «Сегодня я ехал в метро с берушами в ушах. Напротив меня сидел человек с iPod. Даже сквозь беруши мне было слышно музыку, льющуюся из его наушников, и мне она казалась оглушительной. Никто не в состоянии понять, что со мной случилось, разделить мои отчаяние и горе, постоянно меня гнетущие. У меня не бывает спокойной ночи, хорошего дня, приятных выходных или отпуска, жизнь – сплошное мучение. Куда бы я ни пошел, для меня там слишком громко».

Как и потеря слуха, гиперакузия – по сути, противоположное состояние – также часто является результатом громкого шума. Коэн уверена, что необходимо рассматривать шум как «токсин», самым опасным видом которого является громкий шум, который мы считаем допустимым (и поэтому не избегаем). При обычной потере слуха микроскопические волосковые клетки внутреннего уха разрушаются мощными вибрациями, создаваемыми громкими звуками. Это происходит постепенно, в течение многих лет. То же повреждение может также вызывать фантомный звук, или тиннитус (часто воспринимаемый как «звон в ушах»). Иногда он причиняет больше страданий, чем потеря слуха. Рок-концерт для Коэн равнозначен получению тяжких телесных повреждений. Этот образ – малая часть того, что происходит в ее ушах. Поэтому помните: шум коварен тем, что не создает проблем, пока не становится слишком поздно. Слушать громкую музыку – все равно что смотреть на солнце, с той лишь разницей, что для этого мы не собираемся группами.

Тиннитус является ведущей причиной инвалидности среди ветеранов войны, а также одним из распространенных поводов для самоубийства. Трудно точно определить степень взаимосвязи, поскольку тиннитус и вызываемые им психологические муки, включая социальную изоляцию и потерю сна, часто диагностируются как психические расстройства. Но в некоторых случаях все предельно ясно. Валлийский шкипер 58 лет от роду в прощальной записке извинился перед своей семьей, объяснив, что звон в ушах «буквально свел его с ума»{62}. Один лондонский гитарист сказал своему психотерапевту, когда они виделись в последний раз, что не может больше выносить звон в ушах и «готов либо оглохнуть, либо умереть»{63}. В Нидерландах профессиональная кларнетистка Габи Олтуис, которая слышала «скрип в ушах» 24 часа в сутки, публично умоляла об эвтаназии и получила ее{64}.

Шум в ушах, судя по всему, является результатом неудачных попыток мозга заполнить некие пробелы в слуховой системе. Механизм возникновения «фантомного звука» похож на механизм заполнения слепых пятен в поле зрения или появления фантомной боли и зуда в ампутированных конечностях. Исходя из этого понимания, Дэниел Полли, пациент с тиннитусом и исследователь аудиального восприятия в Harvard’s Massachusetts Eye and Ear Infirmary (Массачусетском офтальмологическом и отоларингологическом лазарете), верит, что можно найти способ перепрограммировать мозг, чтобы перестать воспринимать фантомный звук. Если доктору Рамачандрану с помощью его зеркал удается обмануть мозг и избавить пациентов от фантомной боли и зуда, то и для звуковой системы должна иметься «кнопка перезагрузки». Полли, который считает, что его тиннитус возник в результате необдуманного использования наушников в течение долгих лет, сейчас помогает людям, используя музыкальную терапию. Он детально анализирует особенности слуха каждого пациента, удаляет из музыкальной дорожки определенные частоты и назначает ее прослушивание. Суть терапии заключается в намеренном создании своего рода звукового слепого пятна: опираясь на пластичность нейронов, делается попытка сформировать новые связи, которые, по сути, будут игнорировать звуковую частоту, на которой пациент слышит звон.