«Если», 2012 № 10 (236) - [91]

Беннету подумалось, что эта битва, пожалуй, не уступает самым известным сражениям янки с мятежниками-южанами.

— Союз выгоден и нам. Сколько у вас конницы?

— Половина десира. Все храбрецы, но с вами им, конечно, не сравниться, даже если бы у вас не было карабинов.

Капитан мысленно согласился с градоправительницей. Но меньше сотни кавалеристов армии США, считая с офицерами, против тысячи пятисот вражеских воинов…

— Мы можем драться и в конном, и в пешем строю, на стенах или снаружи, смотря что лучше.

— Не следует строить планы, пока мы не узнаем о противнике побольше. — Фрейя говорила решительным тоном, но вид у нее при этом был несчастный. Она повернулась лицом к Бентону. — Кое в чем я обманула вас. Вернее, я не говорила неправды, просто не сказала всю правду.

Глядя на Фрейю, капитан нахмурился, дивясь тому, как сильно его удивило услышанное.

— Не должно быть полуправды между нами, если мы хотим сражаться как одно целое, — продолжала Фрейя. — И сейчас, под этим небом, я даю полный ответ на давний вопрос. Вы спрашивали, почему викосийцы напали на ваш отряд без предупреждения, не попытавшись узнать, кто вы. Это случилось из-за меня.

Уж чего-чего, а подобного признания Бентон никак не ожидал.

— Это вы посоветовали викосийцам напасть на нас? И они послушались?

— Нет-нет! Все не так. От меня они бы не приняли никаких советов. Просто мы сверху заметили ваше появление. Но издали не смогли разобраться, кто вы и какова ваша цель. Терять нам было нечего, и я велела всем, кто на стенах, радостно кричать и показывать на вас, как будто к осажденным пришли на выручку свои.

Бентон от такой откровенности едва не утратил дар речи.

— Вы одурачили викосийцев, притворившись, что рады нам, своим спасителям?

— Мы и были вам рады, — с еле заметной улыбкой ответила Фрейя, — и вы действительно стали спасителями. Просто тогда мы не знали об этом. — Улыбка сделалась озорной, но тут же на смену веселью пришло сожаление. — Надо было раньше признаться. Но я боялась вас разгневать, ведь Астера так нуждается в вашей коннице.

Следовало бы рассердиться — ведь она спровоцировала викосийцев на атаку против роты, — но Бентон лишь рассмеялся.

— Тактика, достойная самого У.С.Гранта. Сержант Тиндалл был прав. Когда мы с вами впервые встретились, он посоветовал остерегаться вашего коварства. — Сказав это, капитан спохватился: что он наделал!

Но Фрейя, похоже, нисколько не обиделась. Она снова улыбнулась.

— Поблагодарите от меня сержанта за столь высокую похвалу.

Похвала? И в чем же ее усмотрела одван? Пожалуй, мужчина, одолевший противника с помощью военной хитрости или тактического приема, был бы рад столь лестному отзыву о своих командирских способностях. Но может ли женщина в такой ситуации испытывать схожие чувства?

— Счастлив буду известить его о вашей признательности.

— Кто такой У.С.Грант. Ваш вождь?

— Да. Это генерал, военачальник, а недавно мы его избрали президентом. То есть жители моей страны решили, что он будет нами управлять.

— А-а, одван, как и я.

— Как и вы? — Бентон снова не удержался от пристального взгляда на Фрейю. — Я думал, вы что-то вроде принцессы.

Изучение здешней истории и языка, а также служебные заботы не оставили ему времени на знакомство с принципами управления городом. Просто это казалось ненужным, ведь он имел дело напрямую с одваном Фрейей.

— Прин-цессой? — переспросила она.

— Да. Я о наследственной передаче власти. Ваша семья правит сейчас, потому что правила всегда?

С лица Фрейи сошла улыбка.

— Вам не верится, что этот пост я заслужила сама? Что меня избрали как лучшую?

Он почувствовал прилив горячей крови к лицу. Ведь именно такими были его мысли — угадав их, Фрейя лишний раз продемонстрировала свой недюжинный ум, свой талант лидера.

— Прошу простить меня, одван. Я сказал, не подумав.

Похоже, принять извинение от капитана ей было непросто.

— Наш народ разделен на группы, в зависимости от того, где они проживают, какую выполняют работу. Группа выбирает предводителя, совет предводителей решает, кому быть одваном.

Оказывается, здесь своего рода демократия, а вовсе не монархия, как полагал Бентон.

— Еще раз прошу меня извинить.

Фрейя посмотрела ему прямо в глаза.

— А почему вы решили, что это не так? Я же заметила, с каким удивлением ваши люди смотрели на здешних женщин. Не хотела показаться излишне любопытной, но раз уж пошел такой разговор, прошу ответить.

— Потому что у нас женщины не воюют наравне с мужчинами и не занимают высоких должностей.

Ее взгляд стал жестким.

— Если только они не принцессы?

— Да.

— Похоже, вы пришли из очень отсталой страны…

С великим трудом Бентон удержался от гневной отповеди. «Отсталая страна? Тогда почему у нас карабины и револьверы, а у вас луки и стрелы? Но ведь она говорит не об оружии, не о технике. Она говорит… о культуре».

Когда Бентону было двенадцать, его мать предложила несколько поправок к городским законам. Она была умна и начитана, и ее мысли восхищали юного Улисса. Однако поправки были отвергнуты даже без обсуждения, зато власть предержащие не поскупились на насмешки: мол, не женское это дело. Больше мать никогда не пыталась заниматься законотворчеством, но не могла скрыть досаду, когда при ней обсуждались политические вопросы. Зачастую Бентон недоумевал, почему дураки и невежды мужского пола имеют право голосовать на городских выборах, а его умница-мама — нет.