«Если», 2012 № 04 (230) - [48]
Тела лежали там, где их нашла смерть. Каждый видимый сантиметр кожи был красным и распухшим.
Что-то странное было в этих вздутиях, и лишь внимательно изучив их, Дэвид понял, в чем дело. В них не оставалось жал. Поборов в себе болезненное отвращение, он перевернул труп мужчины. Под ним он обнаружил то, что и ожидал увидеть — ос.
Несколько было раздавлено в смертельных корчах налетчиков. В осах не было ничего особенного — желто-черные, как обычно, а не оранжево-черные, как сторожевые пчелы. Однако у Дэвида не возникло сомнений, что и они были модифицированными. И теперь некоторые неясные упоминания в научных статьях обрели смысл. Крупнее и сильнее, чем пчелы, и обладающие более острыми и длинными жалами, осы, как ему стало понятно, являлись смертоносной составляющей системы.
А сторожевые пчелы — этакие театральные взмахи фокусников, отвлекающие внимание от настоящего действа.
Дэвид покинул ферму, не оставив записки, не желая рисковать, что его уход обнаружится еще до отправления поезда.
Он вырыл могилу для налетчиков, выбрав место для нее настолько близко к осиному гнезду, насколько осмелился копать, проделав заодно и большую часть землеройной работы, необходимой для извлечения гнезда.
Пчел разводят вот уже четыре тысячелетия, и поэтому вмешательство человека в ульи они терпят. Осы же подобному разведению не подвергались. Взамен этого Дэвид приколотил ко входу в гнездо сетку. Он постарался закончить свою работу как можно быстрее. Вырвав ком земли со всем гнездом, он погрузил его в двадцатилитровый бидон, в крышке которого предварительно пробил вентиляционные отверстия. И накрыл бидон сеткой, закупорил крышкой и скотчем, еще раз затянул сверху сеткой.
Покончив с этим, он принялся за пчел. Осмотрев рамки, выбрал самую подходящую и, оставив несколько молодых личинок, убил остальных, чтобы сохранить необходимое маточное молочко.
Еще на ранней стадии своих приготовлений Дэвид подобрал себе саквояж, пригодный для путешествия на поезде, и сделал в нем отделение для хранения рамки улья. Перевозить бидон не очень удобно, однако, по его расчетам, средств должно хватить на покупку подходящего по размерам чемодана. Из тех денег, что его семья и соседи собирали четыре года и отсылали ему в колледж, на это уйдет немного.
Еще заблаговременно Дэвид засек время поездки до станции. И он улучшил его даже с теперешним багажом, заранее прибыв к раннему поезду. Расплатился за билет наличными, которые все это время прятал, погрузился и через несколько минут уже был на пути домой, в Мичиган.
В поезде он написал письмо, которое побоялся оставить на ферме.
Он написал Найоми, что любит ее. Потом порвал письмо, и у него остался лишь листок бумаги. Какое-то время Дэвид не знал, что делать. Наконец, написал о том получасе, когда они проверяли семейный сад, и о том, что ее великодушное понимание к его семье значит для него больше, чем он может выразить.
Он отправит его из Чикаго. Должно дойти.
Сменятся два поколения пчел, прежде чем ферма его семьи окажется в такой же безопасности, что и фермы Иллинойса. Каждые два последующих поколения дадут защиту двоим, потом четверым, а затем восьми его соседям.
Под стук колес направляющегося на север поезда Дэвид представлял себе, что слышит жужжание сторожевых пчел, оберегающих его дом.
Перевел с английского Денис ПОПОВ
© Philip Brewer. Watch Bees. 2011. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Azimov's» в 2011 году.
Франк Хаубольд
Легенда об Эдеме
Дэвид замерз.
Замерз так, что не мог пошевелиться.
Точнее, это холод пробился сквозь глубокий сон, сквозь паралич, охвативший его тело, в узкую щель между дремой и реальностью, и разбудил его.
А потом пришел страх. Древний, как само человечество, тянущийся с тех времен, когда люди тысячелетиями наблюдали за движением ледника.
Этот холод убьет меня! Я должен освободиться!
Но криокапсула не открывалась. Дэвиду понемногу удалось припомнить прошлое и успокоиться. Вероятность повреждения криокапсулы была столь же мала, как вероятность гибели космического корабля от удара метеорита. Что-то около одного к миллиарду. И все-таки было чертовски холодно.
Он попытался открыть глаза, но ничего не получалось. Тело все еще не повиновалось ему.
Имплантат в сетчатке! Что если они повредили мне мозг?!
Мысль блеснула, как рыба, которую Делмиус жарил на огне.
Делмиус?
Делмиус ловил ее в канале, окружавшем Остров Черепов — тюрьму на Аргусе II. Метровые хищные рыбы выполняли за охранников большую часть работы. Людям требовались только лодки, рации, видеокамеры для внутреннего контроля — за последними как раз и присматривал Делмиус.
Когда кто-то пытался бежать, Делмиус монтировал из отснятых видеокамерами материалов очередной учебный фильм для новичков. Фильм о тщетности попыток побега. Остров Черепов был конечной станцией. За всю его историю никто не покинул тюрьму живым и невредимым. За двумя исключениями: Дэвид Грин и Вильям Джефферсон вышли на свободу.
Ретинальный имплантат и передатчик в верхней трети плеча позволяли сотрудникам «Медеи» видеть все, что происходит с Джефферсоном и Грином. Такого рода технологии были запрещены Сиенской конвенцией, но руководство «Медеи» это не волновало. Альянс стоял над законами, а обоим заключенным и в голову не приходило жаловаться — они были рады покинуть Остров Черепов живыми.
