«Если», 2012 № 02 (228) - [67]

— С другой стороны, именно Конфедерация на пару с корпорацией положили конец самоубийственной гражданской войне, щедро и без задержек оплатили все иски по поводу возмещения убытков, заново отстроили Консоле-Верде. К тому же война закончилась полжизни назад — нашей с вами обычной, непродленной жизни. Как все происходило на самом деле, помнят теперь только старики, но им, по большому счету, все равно.

Его слова не удивили меня, я и сам часто думал о чем-то подобном. Больше того, я готов был признать свое поражение, ведь то, что случилось со мной, было пустяком по сравнению с тем, что потеряли другие.

Я сделал глоток отвратительно горького напитка и снова поставил чашку на стол.

— Но ведь должен я что-то сделать! Не могу же просто молчать!

— Можете, — отрезал Браз. — Более того, должны. — И, подавшись вперед, продолжал говорить с нажимом и убежденностью: — Послушайте, Спиви, пусть я и захолустная деревенщина, но у меня как-никак докторская степень по макроэкономике, и я ясно вижу, что сейчас вы не в состоянии рассуждать здраво ни о войне, ни о Конфедерации. Дождитесь хотя бы, пока закончится действие ваших таблеток, иначе вы натворите такого, о чем потом будете долго жалеть.

— Все это довольно серьезно, Браз…

— Да бросьте вы! Ситуация, в которой вы оказались, скорее, мелодраматична. Или вы действительно собираетесь вернуться на Землю и заявить: у меня, мол, есть неопровержимые доказательства того, что Конфедерация использовала людей, чтобы ценой тысяч жизней и триллионов хартфордов, вложенных в недвижимость, ограбить планету, а потом эта же Конфедерация пытала и калечила, чтобы понадежнее стереть всю память об этом? Вы этого хотите?

— Ну и что? Ведь именно так все и было.

Браз поднялся.

— Подумайте об этом еще раз… и подумайте как следует. А заодно задумайтесь о том, что может произойти после.

Он вышел и тихонько прикрыл за собой дверь.

Мне не надо было долго раздумывать. Браз был прав.

Перед тем как отправиться на Секу, я изучил все доступные материалы о войне. Один тот факт, что их оказалось на удивление мало, должен был меня насторожить, но я рассчитывал, что узнаю недостающие подробности на месте. Что ж, мое желание сбылось. Что и говорить, приятно иметь возможность путешествовать от звезды к звезде, собирая экзотические воспоминания, вот только возвращаться на Землю все равно придется.

Рано или поздно, но придется.

И если эти воспоминания окажутся неприятными или просто неудобными, Конфедерация снова найдет способ их подправить.

Перевел с английского Андрей МЯСНИКОВ

© Joe Haldeman. Sleeping Dogs. 2011. Публикуется с разрешения автора.

Адам-Трой Кастро Убежище

>Иллюстрация Людмилы ОДИНЦОВОЙ

Единственный заключенный в комнате для допросов состоял из двух женщин и мужчины.

Женщины, Ми и Зи Диямен, выглядели однояйцевыми близнецами — или естественными, или клонированными. Седые, несмотря на внешнюю молодость, худощавые и более хрупкие на вид, чем любые из немногих синхросвязанных людей, которых я видела (а те, начиная с моих любовников Порриньяров и заканчивая всеми остальными, с кем мне довелось общаться за последние несколько лет, всегда отличались физической крепостью), они казались лишь бледными отражениями мужчины, сидящего между ними. Кожа у них была настолько светлой, что легко прослеживались ниточки вен на висках, а голубые глаза отличались такой прозрачностью, что почти исчезали на фоне радужки.

Сидящий между ними Эрнест Гарриман смотрелся медведем: округлые плечи, румяное лицо, массивный, но не толстый. Он был или довольно стар, или в последний раз проходил омолаживание настолько давно, что по виду мог быть отцом этих женщин. Впечатляющая внешность и вызывающая улыбочка противоречили другим его чертам, выдающим слабость характера: водянистые глаза, отвислые щеки и скошенный от нижней губы подбородок — словно ему не терпелось слиться с выпуклостью толстой шеи.

Троица сидела за столом, при этом близнецы держали хрупкими пальчиками толстые запястья Гарримана.

Наблюдая этот уютный триптих, было невозможно отделаться от впечатления, что женщины в нем не более чем принадлежности Гарримана, но я знала достаточно о состоянии, в котором они теперь пребывали, чтобы понимать — это лишь иллюзия, которую они вполне могли поддерживать ради обретения психологического преимущества перед своими тюремщиками.

Реально же эти трое были не только равны, но и составляли единую личность. Они были связаны ближе, чем любовники, чем братья или сестры. И отдельными людьми они были в меньшей степени, чем конечности единого композитного организма. Но передо мной сидели трое.

— Они не притворяются, — произнесли в унисон Осцин и Скай Порриньяр.

Эта пара, сидящая по бокам от меня — как и худощавые женщины по бокам мужчины-медведя по другую сторону силового поля с односторонней прозрачностью, — тоже была единым синхросвязанным разумом, управляющим одной комбинированной личностью. Когда мужчина Осцин и женщина Скай говорили одновременно, как делали почти всегда, они меняли тональность индивидуальных голосов так, что получался общий голос, звучащий как будто не из двух ртов, а из какой-то точки между ними.