«Если», 2011 № 11 (225) - [18]

Однако объем воспоминаний, которым ему придется пожертвовать, был беспрецедентен. В некотором отношении Макклендон не останется тем же человеком. Суть его изменится.

Поначалу Фиби считала чистку величайшим благом для клиентов. Личности с глубокими шрамами на душе обретали возможность взглянуть на мир по-новому, без нависших над головой туч, омрачавших жизнь. Однако годы наблюдения за людьми, использовавшими чистку в мелочных целях, породили у нее сомнения. Во что превратится мир, если каждый будет просто удалять свои проблемы, а не пытаться справиться с ними? Ее шеф Дерек, казалось, пребывал в блаженном неведении каких-либо недостатков и хотел, чтобы клиентов стало больше. Однако Фиби претила мысль, что чистка превратится в косметическую операцию на мозге для тех, кого бросила подружка.

Ей нужно взглянуть на сканы, которые Рубен сделал во время исследования. Макклендон не откровенничал об эмоциональных вложениях в различные составляющие своего прошлого. Фиби хотела знать, где располагаются его самые яркие воспоминания.

Она собирала портфель, когда дверь в кабинет распахнулась и на пороге возникла молодая женщина с огненно-рыжими волосами. Лицо ее выражало полнейшее смятение.

— Да? — взглянула на нее Фиби.

— Я Джинни Макклендон.

— Заходите. Вот стул.

Джинни села напротив ее стола.

— Чем могу помочь?

— Я не хочу, чтобы вы стирали память моего отца. Не думаю, что вы понимаете ситуацию. За всем этим стоит моя мать. Она хочет бросить Дэна вот уже несколько лет, но ее удерживает чувство вины. А так он ее забудет, она пристроит его в какую-нибудь богадельню и уйдет с чистой совестью. Оставив за собой дом, сбережения и прочее…

Лицо Джинни Макклендон было бледным, глаза красными. Фиби попыталась оценить серьезность ситуации.

Ей была понятна реакция Джинни — она сталкивалась с подобным десятки раз, — но от этого таковая не становилась самой лучшей ни для ее отца, ни для дочери. Если Джинни переговорит с отцом, то он может передумать и отказаться от процедуры. Пожертвует собой ради чувств дочери.

— Ваш отец не окажется в богадельне. Я разговаривала с обоими вашими родителями, вместе и порознь. Ваша мать сказала, что ей не нужен дом. Она хочет, чтобы муж остался жить в нем, в окружении фамильных вещей.

— Фамильных вещей? Да он их даже не вспомнит!

— Большинство не вспомнит. Поймите, для него это очень нелегкое решение. Чистка даст ему, по крайней мере, возможность остаться работоспособным человеком. А может, даже лучше, чем просто работоспособным.

— Но он будет одинок, брошен! Кто станет о нем заботиться? — Джинни вскочила. Она открыла было дверь, но Фиби окликнула ее:

— Мисс Макклендон. Джинни.

Поколебавшись, та вернулась и снова села.

— Ему необходимо выбрать, от каких воспоминаний очистить память, — продолжила Фиби. — Да, он будет одинок, но большая часть его мыслительных способностей останется неповрежденной. Он сможет создать новую жизнь.

— У него есть жизнь!

— Вы знаете его лучше меня. Но, чтобы спастись, ему придется стереть события, позабыть которые ему будет больнее всего. Он забудет вас, вашу мать и большинство людей, с которыми познакомился за последние тридцать лет.

— А что он сохранит?

— Пациенты с болезнью Альцгеймера часто очень живо вспоминают происходившее сорок или пятьдесят лет назад, но не помнят, что ели на завтрак. — Фиби глубоко вздохнула. Порой самым лучшим способом обращения с подобными реакциями оказывался подход к ним окольным путем. — А может быть, Джинни, причина вашего столь сильного беспокойства заключается в ваших собственных нуждах? Случается и так: дочь настолько боится потерять любовь отца, что забывает, какой ценой он сохранит это чувство.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что, быть может, ваш отец не разделяет ваших чаяний.

Лицо Джинни залила краска. Она произнесла тихо:

— Иными словами, я эгоистка?

— Ну, не совсем так…

Джинни немного помолчала.

— Ладно, я эгоистка. Ну а вы-то кто? Почему вы так заинтересованы в процедуре? Мама говорила, что вас вдохновляет возможность использовать стирающий процесс для борьбы с болезнью Альцгеймера. А это большие деньги.

— Меня не интересуют деньги.

Джинни фыркнула.

— Но если все получится, ваш шеф заработает кучу долларов. И вы прославитесь. Только потому, что стерли половину жизни человека. Вас хотя бы немного это беспокоит?

— Конечно, беспокоит. Мне не так-то легко дается данное решение. Меня вообще волнует чистка. Я не думаю, что это панацея. Но таковой процедуру считает слишком много людей.

— Да, потому что вы ее так преподносите.

— Я не пишу текст рекламы. Я занимаюсь клиентами. Я знакомлюсь с ними, переживаю, вникаю в их мотивы.

— Э, да вы вроде как святая? И что, никакой материальной заинтересованности?

— Поверьте, мне не сложно найти другие возможности зарабатывать на жизнь.

Джинни прищурилась:

— Вас совесть не мучит?

Фиби не нашлась с ответом и промолчала.

— Да вы сами не считаете эту процедуру необходимой! — провозгласила Джинни. — Вас не волнует мой отец — вы пытаетесь что-то доказать.

Фиби поднялась.

— Мне нечего доказывать. А вот вы ставите свои интересы выше благополучия отца.