«Если», 2011 № 08 (222) - [10]

Лифт затормозил и остановился. Ролета впереди шумно поднялась, открыв окна в изящных рамах: они осветили череду колонн, отмеченных множеством красных полос. Каждое парковочное место было занято одним Раком, вокруг которого работала пара роботят. Остальная аппаратура двигалась самостоятельно на сервотележках, похожих на мелких животных, виляющих хвостами. В окнах открывалась панорама мертвого города: в пейзаже доминировал серый цемент, на его фоне выделялись большие куски кузовов, расписанные аэрографом. Они были встроены в башни или просто дрожали на ветру, подвешенные на прочных стальных тросах. Подвижные скульптуры из фар, дверей и капотов спускались до самых дорог, медленно вращаясь. Каждая башня была связана с другими системой подвесных мостов.

Каррутер увидел трех Раков, которые медленно, не быстрее пяти километров в час, ехали за сервисботами. Боты размахивали цветными флагами. На восточной окраине в полуденной дымке угадывались рампы старой автострады, закручивающиеся в концентрическую спираль по бокам длинных виадуков, поднятых над землей. Его народ, наверное, должен прибыть оттуда, огласив воздух звуками моторов и подняв облако пыли, которое потом закроет весь город.

— Эй, ребята! — крикнул маленький сервисбот своим компаньонам. — Что я притащил со своей охоты на лошадей: Каррутер с плавником на кузове!

Десяток роботят бросили свою работу и ринулись к нему, возбужденно чирикая. Некоторые из них включили сирены и замигали фарами.

Фиальмо представил всех по очереди:

— Карлучи, Кардиган, Карра, который чистит обломки. Это Карлос, там внизу, тот, который как телефонная кабинка без колес, это Каррачино, биодизель.

Каррутер помахал рукой каждому из них.

«Старые, как и я, люди без родины и без будущего», — подумал он.

Большинство этих бедняг никогда не смогут выйти живыми из этой мастерской: их ракушки методично разделают на мельчайшие запасные части и скульптуры, которые будут болтаться на башнях. Спрашивается, что еще может случиться с Раком, однажды оказавшимся вне своего кузова, когда его уже невозможно починить.

Фиальмо установил дополнительную перегородку, закрыв Каррутера от посторонних глаз.

— Держим это место для звезд.

Он неохотно отослал сервисботов, которые пришли высказать почтение новому гостю. Немедленно у борта появилась пара тележек с инструментами для самых срочных работ. Из потолочного люка опустились капельница и механическая рука, державшая вазочку с зелеными таблетками.

— Психотропный нефрит и доза онировалиума. Это тебе поможет заснуть. Металлокулак восстановит машину. — Робот установил капельницу и поднес Каррутеру пару таблеток и бумажный стаканчик.

Каррутер взял таблетки и зажал их в кулаке.

— У меня есть только одна просьба, прежде чем ты пошлешь вниз кого-нибудь похрабрее… Ты должен меня внимательно выслушать и рассказать твоим все, слово в слово. — Он устроился поудобнее на сиденье и начал сообщение голосом, лишенным эмоций, как будто повторял наизусть длинный монолог.

Пятнадцать металлокулаков, больших, как крысы, залезли на капот и принялись изрыгать изо ртов влажную пасту, которая под действием тепла должна была превратиться в прочные металлические листы. Работали они медленно, толкая друг друга и одновременно убирая все дефекты и избыток амальгамы.

Старье, подумал напоследок Каррутер, чувствуя, как его веки наливаются тяжестью.

Кашель открыл глаза и увидел над собой потолок из листового железа, крашеного гудроном. Сара убрала с его лица прядь волос.

— Где я? — спросил он.

Сара отдернула пальцы.

— Дома. Тебя нашли Лу и Пятно.

Кашель поднялся и блуждающим взглядом обвел внутренние перегородки барака. Комната была полна свертков и переполненных ржавыми запчастями ящиков, все это убожество завершала скульптура из четырех рулей, которые медленно вращались, а сверху — дверца и тахометр, переделанный в цифровые часы.

— Червь и Пряжка? — Он хотел знать, что с ними.

Сара напряглась, она была готова к этому вопросу.

— Червь мертв, Пряжка получил пулю в позвоночник, и у него отнялись ноги. После того как их вытащили, Тачка сказал, что уже придумал коляску с мотором. Или, возможно, пошлет отряд, чтобы украсть в городе настоящую машину. Будет нашим Раком, — сказала она с вымученной улыбкой.

Кашель откинулся на подушку. Он чувствовал себя разобранным на части. Попробовал пошевелить ногами, согнуть руки и сглотнуть слюну. Вроде всё на месте. Он опустил простыню и увидел, что его грудь обмотана желтоватой марлей. Ему видна была только повязка, на которой смутно проступали темные пятна.

— Одни осколки, — успокоила его Сара. — Из тебя вынули двадцать восемь, хочешь посмотреть? — Она взяла со столика мешочек и зазвенела содержимым.

Кашель отвернулся и почувствовал в паху пронизывающую боль. Он опять застонал и стал судорожно ловить ртом воздух, глядя на четыре руля, танцующих перед ним.

— Спасибо, Сара… Всем спасибо, — прошептал Кашель.

Сара улыбнулась.

— Есть еще одна вещь, которую ты должен знать. — Она положила мешочек на стол, вынула оттуда блестящий металлический цилиндр и зажала его в ладони.

Потом она поднялась, поцеловала его в лоб и оставила одного в сумрачном бараке. Позже, когда женщина открыла шторы, он увидел, что за окном стояло низкое, но пока еще яркое солнце. Внутри все засияло, как натертый воском металл. В этом мире было особым удовольствием собирать детали кузовов, бриллиантовые драгоценности из металла, которые играли на солнце в любое время дня, особенно вечером, перед закатом. Сейчас было уже позднее послеобеденное время. Штора опять закрылась, его маленький мир среди металлических листов померк, и желтый цвет (самый любимый) стал неровным серым, слегка тревожащим. Кашель сомкнул веки и почувствовал, что у него в руке тот самый предмет, который ему дала Сара. С гримасой боли он поднялся на локтях и открыл влажный от пота цилиндр. Внутри находился миниатюрный переключатель на две позиции. При нажатии на него активировалось голографическое сообщение. Текст переливался разными цветами несколько секунд и в конце концов установился в одном цвете на темном фоне. Кашель проклял неразборчивый шрифт и начал читать.