«Если», 2011 № 04 (218) - [63]
Аллен вернулся к истокам и высмеял их. Пожалуй, ничто так часто не высмеивается в кино, как фальшь и натянутость в изображении чувств. Но можно точно сказать, что фильмы о любви, расцвеченные фантазией, всегда будут появляться на экране.
Аркадий ШУШПАНОВ
ДМИТРИЙ КАЗАКОВ
ПРАВИЛЬНОЕ ЖЕЛАНИЕ
Йохан Кнут оказался в пределах славного города Мюнхента теплым летним днем.
Постоял в очереди у ворот, позубоскалил с дородной торговкой, восседавшей на телеге в окружении плотно набитых мешков, заплатил пошлину стражникам и безропотно выдержал тщательный досмотр.
— Иди, паря, — сказал наконец рябой десятник. — Клинок у тебя такой, как положено, только не вздумай его обнажать. Штраф — разве что самому герцогу по карману.
— Да вы что, я ж человек мирный, клянусь посохом Прозревшего Петера! — Йохан заулыбался, поспешно взял под уздцы чалую кобылу и повел за собой.
Но за воротами, на небольшой площади, зажатой между надвратной башней и старым храмом Первой Искры, его ждал сюрприз — еще пятеро стражников во главе с могучим воином в бригандине поверх кольчуги.
На грудь обладателя бригандины спускалась рыжеватая борода, а взгляд синих глаз излучал холод.
— Стой! — приказал бородатый, и Йохан послушно замер.
При желании он мог бы легко удрать от этих увальней, но тогда пришлось бы бросить лошадь и уходить из города. Да и необходимости в бегстве пока не было — оставалась надежда, что тут удастся вывернуться при помощи резвости языка, а не ног.
— Ты ли Йохан, именуемый Кнутом? — властно спросил бородатый.
Все ясно — новый капитан городской стражи. Когда Йохан последний раз бывал в Мюнхенте, то есть восемь лет назад, тут командовал другой парень, длинный и сутулый, со шрамом на физиономии.
— Точно так, господин, — сказал он.
— То есть ты не запираешься? — уточнил бородатый, и во взгляде его мелькнуло удивление.
Йохан знал, кого видит сейчас новый капитан стражи — моложавого мужчину, тощего и жилистого, словно настоящий пастушеский кнут; хитрые глаза близко посажены, волосы светлы, как пакля; одет самым простецким образом, хотя и не бедно, на поясе висит короткий меч, что дозволено носить мастеровым и торговцам; а в поводу ведет кобылу из тех, на каких настоящий всадник и не посмотрит.
— А какой смысл мне запираться, господин? — Йохан пожал плечами. — Я чист перед герцогом и его подданными.
И это было правдой.
Йохана приговорили к повешению на родине, в далеком Ринбурге, что в Нижней Локсии, к колесованию в веселом Майнхейме, чьи стены отражаются в Рейне, и к четвертованию во владениях Арманийского ордена, но в пределах герцогства Геверн, где правит свирепый Генрих Медведь, он закона не нарушал.
А если и нарушал, то так, чтобы об этом никто не узнал.
— Верно, разрази меня Разрушитель, — неохотно признал капитан стражи и от избытка чувств дернул себя за бороду. — Но всякому известно, что ты, Йохан по прозвищу Кнут, — вор!
Йохан улыбался так же безмятежно, как и ранее.
— Но я, капитан Фридрих фон Флоссенбург, не позволю тебе смущать покой добрых обитателей Мюнхента! — грозно заявил обладатель бригандины. — Ты волен пребывать здесь сколько захочешь, но даже не думай о том, чтобы запустить руку в чужой карман! Закон над тобой, клянусь Триединым Писанием!
Улыбка Йохана стала чуточку презрительной, но заметить это смог бы только очень наблюдательный человек.
Йохан лишился родителей, сестер и братьев после мора, опустошившего Северную Арманию восемнадцать лет назад. Остался один как перст, но жить там, где появился на свет, не захотел, избрал долю странствующего подмастерья, благо ремеслу башмачника покойный родитель сына обучил.
Прозвище Кнут он получил довольно быстро, а вскоре заработал и репутацию.
За годы путешествий Йохан побывал в Бретланде и Галлеоне, в землях восточных еретиков, чтящих Двоицу вместо Троицы, посетил даже жаркое Заморье, отвоеванное Прозревшим Воинством у диких язычников, и везде зарабатывал воровством. Нет, он не таскал кошельки у ротозеев на рынке, не поджидал путников в темных лесах, он занимался куда более интересными и сложными делами.
Казначейство маркграфа Пфальца, сокровищница замка Тевтонбург, одного из оплотов Ордена, коллекция самоцветов купца Салиха ал-Хали, башня старого, выжившего из ума мага Гильома из Эксетера…
Йохан ловко обращался с замками, умел обмануть стражу и найти хитрую лазейку.
За все эти годы его ни разу не поймали, хотя многократно осудили, но всегда заочно, в бессильной злобе выставляя на эшафот соломенную куклу. И если бы Кнут приехал в Мюнхент ради очередного «дела», то бравый капитан Фридрих фон Флоссенбург об этом даже не узнал бы.
— Я понял, господин, — смиренно проговорил Йохан, — буду тише воды и ниже травы.
— То-то же, — удовлетворенно пробормотал капитан, давая подчиненным знак освободить дорогу и отступая в сторону. — Да убирайся из нашего славного города побыстрее.
Задерживаться в столице Геверна Йохан и не собирался.
Пройдя чуть ли не через весь Мюнхент, он добрался до Герцогской площади, где обыкновенно казнили преступников. С площади свернул в безымянный кривой переулок и оказался у постоялого двора «Под трубой», такого ветхого, будто его возвели еще во времена Карла Великого.
