«Если», 2011 № 04 (218) - [33]

Элька то краснела, то бледнела. «В твоем возрасте мечтают не об отце, а о возлюбленном», — сказал он ей, а она и не знает, мечтает ли она о возлюбленном. Вот об отце она мечтала, и лучше было бы этой мечте не сбываться. Но ведь ее все равно рано или поздно выдадут замуж, так почему бы…

Задумавшись, она свернула было в боковой коридор, но компаньонка, ласково взяв ее за плечо, сказала: «Пойдем, лапушка», — и Элька впервые осознала, какие мощные мышцы скрыты под пышными рукавами ее платья.

В комнатах, когда компаньонка помогала ей переодеться (цепочку с жемчужным кулоном Элька положила на столик рядом с печатной машиной), Элька спросила:

— Ты что-нибудь знаешь о тюленях? Расскажи.

Компаньонка пожала могучими плечами.

— Не больше, чем ты, лапушка. Морской народ. Нелюди. Оборотни.

— А где они живут? Должны ведь они где-то жить?

— Они живут в море. Где же еще.

— А… откуда тогда… такие наряды и все остальное?

— С погибших кораблей, — заявила компаньонка авторитетно, — раздевают мертвецов, сушат и складывают все в пещеры. Сундуки со дна морского, сокровища. Видела, все наряды старые. Это потому что корабли утонули давно.

Элька поежилась.

Вот и деда говорил, тюлени расплачиваются золотом с затонувших кораблей.

— А говорят, они когда-то спасали утопающих. И еще рассказывают про одного рыбака — как он взял в жены тюленью деву. Спрятал ее шкурку, и она не могла перекинуться обратно. И она жила с ним и родила ему детей. А потом ветер хлопнул дверью и шкурка упала с притолоки. И она натянула ее — и все…

— Это сказки, золотко. Никто не знает, чего они на самом деле хотят.

Она как бы невзначай потянула к себе подарок седого тюленя, но Элька не позволила:

— Дай сюда. Это мне подарили.

— Как знаешь, лапушка, но я бы… я потом отдам господину герцогу.

— Это не твое, — сказала Элька и забрала украшение. Компаньонка решила не спорить. Она вообще была покладистая. Элька подумала, что начинает ее ненавидеть.

И эта цепь тоже с погибшего корабля? Она была тонкой работы, вся в цветах и листьях и сама по себе красивая, даже если не принимать во внимание жемчужину, а одно звено, самое крупное, явно служило замком, потому что его можно было развинтить на две половинки.

Непонятно, зачем замок, если цепь и так можно свободно надеть через голову. Замок был внутри полым, вроде самопишущего карандаша, и в нем, свернутая в трубочку, лежала узкая бумажка, такая тоненькая, что выведенные на ней буквы просвечивали насквозь.

Элька оглянулась на компаньонку. Та вешала Элькино платье в гардероб и потому не могла видеть девочку ни просто так, ни в зеркале.

Тогда Элька осторожно вытащила бумажку и зажала ее между указательным и средним пальцами, а потом быстро завинтила замок, надела цепь на шею и не торопясь отправилась в умывальню. Там, усевшись на край розовой, точно морская раковина, ванны и пустив тоненькую струйку воды, чтобы шумело, она при свете электрического рожка развернула записку.

— Тебе здесь угрожает опасность, — шевеля губами, прочла она, — в соседнем с замком звене снотворное. Брось его в питье охранницы, а когда она заснет, выходи вечером в сад. Никому не говори.

Элька недоуменно покачала головой, разорвала записку на мелкие клочки и бросила в отхожее место. Потом осторожно развинтила соседнее с замком звено, там лежала круглая таблетка величиной с ноготь. Элька спрятала ее в карман, торопливо вышла из умывальни и задумалась.

Может, это заговор и ее, Эльку, хотят похитить? Чтобы, например, не дать ей выйти за тюленя и спасти страну. Но ведь эту цепь сам старый тюлень ей и передал. А он у них вроде главный. Значит, это какой-то важный секрет. Может, заговор против герцога? Но он как-то прознал об этом и хочет предупредить ее или самого герцога, однако не может сказать этого прямо, потому что кругом враги?

Или и правда опасность угрожает ей самой?

Компаньонка накрывала стол к ужину, Элька смотрела, как она расставляет чашки и подносы. До чего ж у нее могучая спина и сильные руки.

Если бы компаньонка хоть иногда оставляла ее одну, подумала Элька, все было бы проще. Но она же не охранница, она просто компаньонка…

И дождавшись, пока компаньонка отвернется, она бросила таблетку в носик красивого розового чайничка, расписанного цветами и птицами.

Она уже привыкла к тому, что резиденция по вечерам пустынна и даже электрические рожки горят вполнакала. Вот и сейчас ей по дороге никто не попался. Крокусы давно отцвели и сирень тоже, а фигурно подрезанные живые изгороди буйно разрослись и скрывали от глаз скамейки под увитыми розами шпалерами и белые мраморные бассейны, в которые смотрелись белые мраморные женщины. Сумерки сгустились, и мраморные женщины казались призраками, тоскующими каждая в своем одиночестве.

Теплый ветер дул с моря, и Элька подставила ему лицо, вдруг осознав, что впервые с тех пор как ее доставили ко двору господина герцога, она прогуливается по аллеям одна.

— Но если… если все так, как ты говоришь, Эрик, они могут потребовать отдать им Лидушку.

— Это было бы не худшим выходом. Она еще не вошла в возраст. Мы могли бы по крайней мере обещать. А потом, когда все наладится, расторгнуть договор. Тогда в их помощи уже не было бы нужды.