«Если», 2010 № 12 (214) - [61]

— Коллективной проницательностью всего человечества, — с гордостью ответил Дэвид.

— Так ты думаешь, она здесь что-то значит? — Ее лицо, а заодно и голос вновь обрели суровость. — Ты и понятия не имеешь, какова здесь реальная жизнь? Не понимаешь, что значит находиться среди обитателей множества миров, чьи цивилизации в тысячи раз старше нашей. Я все это уже слышала: люди удивляются, почему вся Галактика не сходит с ума по Шекспиру, Моцарту, Большому Каньону и шоколаду. А потому, что Галактика просто слишком большая! И очень старая. И в ней слишком много всего и разного. Все, что у нас есть, все, что мы когда-либо построили, написали или придумали, кто-то уже сделал раньше и лучше нас. Под звездами нет ничего нового… Как ты думаешь, почему Земля все еще настолько бедна после тридцати четырех лет в сети? Потому что нам нечего и некому предложить. Вот и у них нет причины заботиться о нас.

— А этот сосирин заботится, — возразил Дэвид, взглянув на Райньяна.

— Я тебя умоляю!.. Ты что, плохо слушал? Ты его новая игрушка. Для сосиринов благотворительность — лишь увлечение, чтобы убить время. Они решили все проблемы на своей планете и теперь помирают от скуки, не зная, чем заняться.

— Ты хотела сказать, — поправил Райньян с характерной для него вежливой снисходительностью, — что мы стремимся одарить других плодами своего процветания.

— Ага, чтобы мы вам благодарно кланялись и помогали верить, будто у вашего существования есть смысл. — Она повернулась к Дэвиду. — Но они никогда не страдали, никогда не желали чего-либо. Они не могут понять боль, поэтому не могут заботиться о ком-то по-настоящему. Так что пока ты еще не пострадал от его «щедрости», позволь мне проявить жестокость ради доброты. Плюнь на свою затею. Немедленно. Возвращайся в свой Мухосранск и иди работать продавцом в магазине.

— Я не могу возвратиться, — сказал Дэвид. — Нет денег, чтобы жить здесь или купить обратный билет. Я могу двигаться только вперед.

Ее сердце грозило наполниться симпатией к бедному дурачку, поэтому она взяла его на короткий поводок:

— Райньян был прав. Ты сумасшедший.

— Думаете, я не знаю, как смотрят на людей, мисс Винг? Именно из-за этого я здесь. Потому что кто-то должен это сделать. Потому что мы не можем допустить, чтобы нам и дальше промывали мозги и заставляли думать, будто Галактика неизмеримо выше нас. Да, у них тут полно разных диковинных штучек… но они — это не мы.

— И что, по-твоему, делает нас намного лучше всех остальных?

— Мы не лучше. Но мы новые. Мы можем взглянуть на Вселенную свежим взглядом, применить наш уникальный образ мышления и, вероятно, обнаружить такое, о чем никто из них даже не помышлял. Я не утверждаю, что это произойдет. Но знаю: люди способны внести в Галактику какой-то важный вклад. Так почему бы не этот? И как мы узнаем наверняка, если не попробуем?

— Что ж, должна признать: ты не мелочишься.

— А разве вас не вдохновляет подобная возможность? — продолжил он, блестя глазами. — Ведь вы разведчица! Первооткрыватель, бросающий вызов границам неизвестного. Вы ищете странные новые миры и новые…

— Если не заткнешься, я уйду, — пригрозила она. — Думаешь, это эффектная работа? Великое приключение, к которому ты можешь примазаться? Тогда послушай меня. Пространство не пустое. Оно более чем пустое. Пустота хотя бы подразумевает нечто такое, что можно наполнить. Пространство же — это ничто, только со следовыми примесями. А теперь представь, что ты зарабатываешь на жизнь, прыгая наугад в это ничто. Представь, каковы шансы материализоваться поблизости от такой следовой примеси, причем достаточно интересной, чтобы людям захотелось сюда прилетать. Можешь представить?

Он задумался, но она прервала его размышления, не дав ему заговорить:

— Отвечу за тебя — не можешь. Что бы ты ни представил, к истине это не имеет никакого отношения. И вот еще: ты понимаешь, что даже если случайно обнаружишь выходную точку сети поблизости от звезды или планеты, то никогда заранее не узнаешь, что не вынырнешь прямо внутри нее, получив мгновенные похороны или кремацию в качестве бонуса. Я вовсе не жалуюсь — этот подтекст смертельного ужаса перед каждым прыжком помогал скрасить монотонность первого года-двух.

— А теперь?

— Теперь он служит лучиком надежды. Вот что означает быть разведчиком сети, парень. Я занимаюсь этим не ради приключений, а потому что я человек, и это означает — я в отчаянном положении. Я бы уволилась быстрее прыжка в сеть, если бы получила лучшее предложение.

Райньян подался вперед, разглядывая ее с вожделением:

— Та комната в моем поместье все еще ждет тебя.

— Я сказала: лучшее предложение. — Она содрогнулась. — Что это на тебя нашло? Я ведь даже не твоего вида.

— Мой долг сосирина — делиться щедростью моего народа с другими видами, — провозгласил он. — И если этот долг включает совместное восхищение чудесами сосиринского секса, то я готов его выполнить.

— Скорее, вы настолько унылы и скучны, что вынуждены искать развлечения на стороне. Спасибо, но я предпочитаю людей.

Сосирин пожал плечами:

— Что ж, если ты хочешь довольствоваться самцами всего с одним пенисом…