«Если», 2010 № 04 (206) - [86]

— И она здесь? — пискнул он.

— Здесь, со всеми своими прибамбасами. Чи привезли ее месяца три назад. И она оказалась вполне ручной: сразу бросилась в бой и зачитала отрывок из нового романа, причем охваченная таким красноречием, что даже самые требовательные слушатели-люди или испытали бы полное удовлетворение, или впали бы в транс от изумления. И угадай, чем все это кончилось?

— Чем же?

— Хватило менее десятка выступлений перед чи, чтобы ее сломить. Она оставила творчество. И теперь сидит в своем бунгало, рыдает и бормочет, что никогда больше не напишет ни слова.

— И это сказала Вера? Вера?

— Вера, — подтвердил Финн. — У нас тут были попытки самоубийства, приступы алкоголизма, злоупотребление поп-музыкой и другие пагубные привычки. Некоторые скормили утилизатору отличные готовые рукописи. У одного случился нервный срыв, и бедняга заявил, что он гриб. А не менее дюжины талантливых авторов обнаружили, что уже несколько недель или месяцев не в состоянии добавить к своим файлам ни слова. Одному Всевышнему известно, возьмется ли кто-нибудь из них за перо. Я-то посильнее большинства, но и моя муза свалилась в колодец навсегда.

Карлсона услышанное одновременно ужаснуло, заинтриговало, потрясло и вызвало протест. Но предупреждение до него не дошло как раз потому, что он был профессиональным писателем, а это означает, что большую часть жизни ему приходилось слушать умных людей — от родителей и бывших жен до седобородых знаменитостей, трудившихся на писательской ниве до него, — которые предрекали ему погибель, если он решит выбрать для себя эту стезю. Поэтому вместо того чтобы расспросить Финна о подробностях, он брякнул:

— Со мной такого не будет.

И Финн взорвался. Почти буквально: еще несколько граммов на квадратный миллиметр внутреннего давления на череп, и его мозги разметало бы по скиммеру. Но голова его все же выдержала, хотя и разбухла.

— А-а, так ты считаешь, что лучше нас?

— Да брось, я никогда такого не говорил. Просто ты всегда был слишком чувствительным к критике…

— О, так вот в чем причина, — расхохотался Финн. — А ты, значит, нет? Прости, что думал иначе! Я знаю: ты лучше нас! И тебя не могут сломить те силы, что погубили нас, простых смертных! Тогда я перестану в тебе сомневаться и позволю войти в логово зверя без иных предупреждений!

— Да я никогда… — поперхнулся Карлсон.

— Да пошел ты к черту! Скоро в одиночку встанешь перед толпой чи и сам все узнаешь. Ведь для нас, бедных писак, здесь других развлечений нет!

* * *

Поначалу пресс-конференция не показалась Карлсону какой-то особенной.

Здесь, разумеется, сидели чи: обычно приводящие в замешательство, когда встречались в человеческом пространстве, где большинство людей, живущих за пределами дипломатических кругов, редко видели их более одного или двух одновременно. Как и на корабле, было нечто такое в их манере приподнимать брови или поджимать губы, услышав хотя бы несколько произнесенных Карлсоном слов, что всегда заставляло его гадать, уж не подвел ли его дезодорант. Когда же такое молчаливое осмеяние происходило публично, у него возникало ощущение, будто по его хрупкому чувству собственного достоинства лупят невидимыми молотками из губчатой резины. Но за свою карьеру Карлсон выступал во многих колледжах, включая такие, что обслуживали исключительно отпрысков титулованных и привилегированных особ, поэтому ему были хорошо знакомы враждебные тупые взгляды тех, кто о нем ведать не ведал, не имел никакого желания его слушать и презирал уже за то, что их университет полагал, будто у них может возникнуть желание его послушать. И поэтому ряды гримасничающих чи ничем новым копилку его предыдущего опыта не пополнили.

К тому же его утешало присутствие в зале коллег — и не только Финна, стоявшего у дальней стены в ожидании побоища, и Веры Лугофф, прикрывшей лицо вдовьей вуалью в знак скорби о том, что с ней сотворили чи, но и тех, кого Карлсон искренне любил и уважал. Он был особенно рад увидеть Сандру Джаагин. Как и он, Сандра стала на много лет старше, но явно проходила регулярные процедуры омоложения, поэтому выглядела далеко не той сломленной женщиной, какой ее описывал Финн — она даже улыбнулась ему с дальнего ряда кресел. Лишь внезапная тревога, мелькнувшая в ее глазах, когда на подиум вышел чи-модератор доктор Флей Гарх, на миг окатила его страхом.

Гарх облизнул миниатюрные губки с отвращением существа, только что обнаружившего, что по нему кто-то ползает, и произнес:

— Сегодня мы рады видеть среди нас выдающегося Гом сап автора Брайана Карлсона, который являет собой пример состояния писательского искусства в той степени, в какой оно применимо к его биологическому виду. Более того, маэстро — обладатель многих премий, а это показывает, что собственная раса оценивает его как достигшего или почти достигшего вершины шкалы качества — по их версии, разумеется. Карлсон присоединился к нашей программе "Приглашенные авторы", и его регулярные вклады в эту программу обеспечат нас яркими и неоднократными демонстрациями предпочтений Гом сап в области конструирования прозы. Он согласился открыть сегодняшнее заседание чтением типичного отрывка из своей работы. Господин Карлсон?