«Если», 2010 № 02 (204) - [19]

Людмилу Сергеевну словно ожгло изнутри, мир покачнулся, и она ухватилась за подлокотник.

«Они не сделают этого! Нет, они не сделают этого! Мы же цивилизованная страна, черт побери! Нас же осудят и эмбаргами закидают. А у них же у всех счета за границей, не посмеют… Черт, а если они втихую и через нас? Чтобы потом свалить, если всплывет? Черт, черт, черт! Не зря слухи ходили, ой не зря. Не зря Слава трепался под хмельком. Прокачивали они эту мысль, сволочи поганые, дарвинисты доморощенные. Всегда сначала прокачивают, общественное мнение замеряют, а потом все равно делают по-своему. Думаете, я молчать буду в тряпочку? Думаете, позволю вам?. Фиг вам, а не мои дети, ясно?!»

— Я вас не понимаю, — заявила Людмила Сергеевна звенящим от плохо скрываемой ненависти голосом. — Эвтаназия — это бесчеловечно. Мы ведь не изуверы? Не фашисты? Кроме того, синдром Дауна — это всего лишь незначительное генетическое отклонение. В легких случаях оно почти не мешает ни развитию, ни самореализации. При правильной организации воспитательного процесса дети с синдромом Дауна вырастают в полноценные личности. Некоторые из них поступают в университеты, между прочим. И заканчивают. Из них получаются превосходные актеры. Слышали о Паскале Дюкене? А о Пабло Пинеда?. Да, у нас в России есть еще проблемы. Дети с синдромом Дауна умирают чаще, чем в Европе или Штатах. Методику полноценной реабилитации мы еще только осваиваем. Действует программа «Маленькие ступени», одобренная и рекомендованная для внедрения Минобразования. Еще мы работаем с родителями. Эти дети, как никакие другие, нуждаются в родительской опеке. Тогда они здоровее и способнее к обучению — доказанный факт. В этой связи при поддержке правительства Московской области запущен проект «Блистающий мир»…

Людмила Сергеевна снова сбилась и остановилась, потому что заметила: Архангельский со скучающим видом пропускает ее слова мимо ушей. Ей стало по-настоящему страшно.

— Очень интересно, — сказал Архангельский с неким оттенком одобрения в голосе. — Сразу видно, что вы разбираетесь в вопросе. Впрочем, если бы было иначе, то я здесь не сидел бы. Ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос. Он будет личного характера, и я заранее извиняюсь, если задену ваши чувства. Вы трижды были замужем. Почему у вас нет детей?

«Так ты еще и в мое личное дело залез, поганец! И не постеснялся ведь признаться! Вот, значит, как. Может, еще и в белье мое заглянешь? Может, тебе еще рассказать, с кем я спала и сплю?.»

Тут Людмила Сергеевна поняла, что ее снова понесло, и мысленно влепила себе пощечину. «Хватит, дура набитая! Хватит бабской истерики. Тут анализ нужен, а не бред больной души. Этот Архангельский появился явно не для того, чтобы испытывать тебя на прочность и проверять на лояльность — да и кому может быть интересно, насколько ты прочна и лояльна? Здесь что-то другое, совсем другое…»

— Я не могу иметь детей по медицинским показаниям, — сообщила Людмила Сергеевна сухо. — Хотя вас это совершенно не касается.

— Разумеется, не касается, — легко согласился Архангельский, он примирительно улыбнулся. — Но объяснение получено. И мне важно было знать. А то всякое бывает. Всякие… э-э-э… извращения…

Он не закончил фразу, а Людмила Сергеевна предпочла промолчать.

— Теперь перейдем к делу, — объявил гражданский генерал, и его голос зазвенел торжественно: — Уважаемая Людмила Сергеевна, мы призываем вас на военную службу. Вы нужны России!

Людмила Сергеевна была так ошарашена (в который уже раз за этот короткий диалог), что снова взъярилась:

— Вы шутки пришли сюда шутить? Может, хватит? Мне работать, между прочим, надо!

Архангельский согнал улыбку с лица.

— Никаких шуток. У меня с собой есть соответствующий документ. За подписью самого… э-э-э… министра обороны…

— Я не военнообязанная! — выпалила Людмила Сергеевна.

В голове у нее все перепуталось, и билась одна только пустая мысль: «Эге, Людка, доигралась ты на старости лет!».

— В ситуации чрезвычайной и… э-э-э… экстраординарной… все мы становимся военнообязанными, — сказал Архангельский с непонятной интонацией. — А вы специалист, медицинский работник, должны понимать.

— У нас что — война? — спросила Людмила Сергеевна резко.

— Пока еще нет, — ответил Архангельский. — И в наших с вами силах ее предотвратить.

Людмила Сергеевна почувствовала, что утрачивает связь с реальностью. Все это было так… странно… и опасно…

— Прекратите говорить загадками, — потребовала она. — Или выметайтесь! Шуточек больше не потерплю.

— Какие уж тут шутки, — Архангельский тяжко вздохнул. — Все очень серьезно, драгоценная Людмила Сергеевна. Но я не могу объясняться иначе. Речь идет о государственной тайне самого высокого уровня. И пока вы не подпишете соответствующий документ, мне придется говорить… э-э-э… обиняками.

— Не хочу знать никаких государственных тайн! — заявила Людмила Сергеевна. — Вам ясно? Поищите другого военнообязанного.

Ей очень хотелось добавить, куда Архангельский может засунуть свой «соответствующий документ», но она сдержалась — если гражданский генерал столь влиятелен, как на это намекает, он способен наделать проблем в будущем, урод.