«Если», 2009 № 10 (200) - [4]

Дело кончилось распределением по очередникам средних разрядов. Я оказался на юге Испании, прожил несколько лет в Кордобе. Веселая семейка обеспеченных инвалидов особо меня не тиранила. У них, кстати, я подучил язык жестов. После землетрясения девяносто второго года начались пиренейские беспорядки. Семейство Кинтано разорилось. Меня должны были распределить в новую семью. Но уже в глазах рябило от чехарды родителей, которые менялись, как на карусели. И я сбежал от юпов по пути в местное отделение «Счастливого детства». Неожиданно для себя просто взял и вышел из кабины подвески, когда двери начали закрываться, а сопровождающие пристегнулись. Перешел на встречную линию, вскочил в первую попавшуюся кабину, проехал немного и еще раз поменял маршрут. В спокойные времена поймали бы через час, а то и быстрее. Но в городах все еще пошаливали, регулярные службы неохотно отвлекались от дел, а выглядел я старше своих лет. И еще удачно стянул куртку работника коммунального контроля, так что на меня никто не обращал внимания. Пару раз прикидывался глухонемым.

Добрался до Барселоны, там примкнул к компании русских байкеров. Три месяца гоняли по европейским городам, язык выучил без всяких программ, жил не тужил, пока не попал в облаву под Прагой. Мне как раз исполнилось шестнадцать - сразу чип в плечо, и на общественные работы с принудительной учебой. Работы непотные, со временем я даже продвинулся в управляющие среднего звена - такая уютная ямка, в которой трепыхаются молодые честолюбцы, не прошедшие перинатальных тестов, или вроде меня, не оправдавшие инвестиционных ожиданий. Лет через двадцать есть шанс выбиться в статусные разряды, чтобы к старости заработать право на усыновление дотационно перспективного ребенка, если своего не завел и, конечно, если твой тебе же по карману. Иначе отберут.

Размеренная жизнь быстро утомила. Хватило трех лет тупой карьеры среди тупых карьеристов, чтобы во мне начали бродить опасные мысли о поджогах, взрывах и записи в клуб молодых политиков. И когда на сервисную станцию, которую я инспектировал на предмет энергосбережения, въехали байкеры, все прелести ухоженного быта мгновенно поблекли. Пока им меняли батареи, я подошел к вожаку и спросил, не слышал ли он, где в последний раз видели Диких охотников? Вожак вытаращился на мой офисный костюмчик, словно увидел воплощение своих детских кошмаров, помотал головой и позвал кого-то.

Через мгновение моя голова оказалась между могучими сиськами Клавы. Клавы, с которой руль о руль немало намотал по дорогам и дамбам, распугивая мирных горожан свистом моторов. У нее была кличка Огнемет, и характер такой же. После того, как я перевел дыхание от ее объятий, Клава рассказала, что Охотники разделились на две группы. Одна ушла на север, к Голландскому морю, по слухам, там начали всплывать дома, есть на что посмотреть. А куда ушла другая - не знает. Сама отстала из-за аварии, подлечилась и примкнула к Викингам. Однако здесь становится тесно, ребята хорошие, но скучные, без огонька, и она подумывает, не рвануть ли далеко на восток, а оттуда еще дальше, на север? Слово за слово, и через час я спустил все свои сбережения на мощный трехкиловаттный байк с новенькими батареями, через два - расчиповался у знакомого санитара. А через три дня мы проскочили таможенный кордон Западного Объединения и, как сказала Клава, вырвались на оперативный простор.

Полгода вместе накручивали по дорогам Альянса. Состыковались с какой-то вялой группой экобайкеров, быстро их разогнали. Когда перебрались за Урал, успели надоесть друг другу. Расстались легко и весело: у Клавы появился богатый жених, я же примкнул к новой группе. Погулять на свадьбе не удалось, молодожен Гриша оказался из серьезных, и мне намекнули, что вой моторов, звон колес и шипастые куртки должны уйти в прошлое вместе со мной. Причем я - быстрее. В романтическом сериале Клава догнала бы меня на сверкающем байке. Но романтиков видел только на пленке. И даже придуманных не любил - каждый романтик норовит переделать мир по-своему, и чтобы я в нем знал свое место, вкалывая добровольно и с песнями во имя его, романтика, идеалов.

По Альянсу мотал вдоль и поперек, много чего повидал. Потихоньку собрал свою группу, небольшую, но авторитетную. Крупно пошалили под Тамбовом, пришлось бросать машины - и тихим ходом в разные стороны. Ребята неплохие, девчата еще лучше, жаль было разбегаться. По крайней мере, я научил их, как свободу любить.

Подался в Красноярск, неплохо устроился, оброс связями, почистил язык - некоторые партнеры странно реагировали на словечки, подхваченные у байкеров. К этому времени я по-русски говорил, как на родном. Родной же венгерский забыл начисто, да oсo6o и не помнил: кажется, в три или четыре года меня забрали от биопредков, а учить заново нет повода. Подумывал о своем деле, но тут в городе начали прижимать нечипованных. Перестал думать о деле и рванул в сторону вольных городов. Под новый, две тысячи сотый год добрался до Игарки. Решил осмотреться, подкопить деньжат и двинуть дальше. Но как-то пролетели шесть лет, и ничего.