«Если», 2009 № 09 (199) - [60]

— В СС не крестятся и не зовут священника к умирающему. Ребенка освящают согласно древним обычаям, но не требуют от него рабской покорности. Воля и разум, дух и честь поведут нас к победе.

— Но на наших армейских пряжках выбито «Gott mit uns»19, — осмелился напомнить Бауэр.

— А на наших — «Meine Ehre heisst Treue!»20, — кивнула штурмбанфюрер, почему-то расстегивая парку.

— Верность фюреру, — предположил Эрих, которого мало занимала теологическая дискуссия. Куда больше обер-лейтенанта увлекал продолжающийся процесс избавления девушки от одежды.

— Нашей великой расе и вере предков, — отозвалась Эльза.

Фройляйн Вернер кинула на пол измазанную парку вместе с мундиром, встала на них ногами и начала сноровисто стаскивать сапоги. Потом штаны.

Не прошло и минуты, как Эльза осталась в одном белье. А потом и без него. К этому моменту старательно отворачивающийся и раскрасневшийся обер-лейтенант безуспешно пытался сообразить, что за видения все еще пляшут перед его зажмуренными глазами? Искры от костра или соблазнительные части тела старшего офицера, на которые он взглянул случайно — и смог отвести глаза, как ни странно!

— Эрих, — укоризненно раздалось у него за спиной. — Если вы намереваетесь и дальше играть в целомудренного девственника — воля ваша. Но я тогда умру от холода. Что самое отвратительное — умру грязная и потная.

Бауэр едва не выронил канистру.

— Обер-лейтенант, возьмите себя в руки! Это приказ старшего по званию!

То, как он поливал посиневшую, но радостно подвывающую Эльзу теплой водой, Бауэр запомнил плохо — перед глазами все плыло. От возбуждения перехватывало дыхание. В памяти осталась маленькая татуировка у подмышки Эльзы — номер группы крови и стрелочка острием вверх — руна «Тюр»21.

Потом он помог стучащей зубами девушке наскоро вытереться скинутой ранее майкой и буквально впрыгнуть в новый комплект формы. На фройляйн Вернер он висел как мешок, зато на лице девушки расцвела улыбка:

— Поверь, это самое счастливое мгновение за последнюю неделю.

— Верю. Я бы и сам не против... А почему ты спрашивала про мое личное оружие? — вдруг вспомнил Эрих.

— Потому что должен же был кто-то стоять на страже моих покрытых мурашками прелестей, — хохотнула девушка. — Голой не очень удобно участвовать в перестрелке. Но я уверена: найдись кто-то, пожелавший нарушить наше уединение, ты бы его тут же прикончил.

* * *

Районом сбора была назначена станция. Утробно взрыкивая двигателями на прогазовках, первыми туда двинулись «тигры» Поста.

— Я буду в «маусе» Буша, ты — вместе с Фогелем, — шепнула Эльза Бауэру. С неожиданной горечью добавила: — Береги себя, Эрих.

И сорвалась в наполненную топотом ног темноту. Исчезла среди лязга железа и криков команд.

— Бауэр, где вас носит? — откуда-то сверху раздался озабоченный голос хауптштурмфюрера.

Обер-лейтенант припустил к своему танку. Последнее, что он заметил, перед тем как за ним захлопнулся люк, — сиротливо сгорбившиеся в свете фар фигуры: капеллан, осеняющий всех крестным знамением со сложенного из пустых снарядных ящиков амвона, и Бляйхродт, левой рукой прижимающий к себе пустую стеклянную банку, а правой — отдающий честь.

Оставив позади Тингуту, ударная группа достигла железнодорожной насыпи и повернула вправо. Следуя вдоль рельсов на северо-восток, армада — почти 100 танков, бронетранспортеров и тягачей — начала перестраиваться.

— Пойдем двумя шеренгами с минимальными интервалами, — объяснил Бауэру Клаус. — Иначе в темноте рискуем перестрелять друг друга. В первой шеренге — «ролики», во второй — мотопехота.

Несмотря на громадные размеры башни «мауса», внутри нее было не развернуться: слишком много места занимали казенные части артиллерийских орудий, выстрелы раздельного заряжания калибра 128 мм и прочие полезные железки. В бликах ламп дежурного освещения обер-лейтенант видел Клауса, оказавшегося наводчиком, двух заряжающих и свисающую с потолка пару ног, принадлежащую Фогелю. Тот напялил поверх фуражки наушники и через открытый люк выглядывал наружу.

Мерное движение по ровной белой пустыне действовало усыпляюще. Оторванность от внешнего мира отупляла. Первоначальное возбуждение схлынуло, рев тысячевосьмидесятисильного «Даймлера» тоже как-то приелся. Эрих сидел на решетке пола и от безделья разглядывал толстые жгуты проводов, соединяющие «Мьёллнир» с упрятанными под башню батареями.

В наушниках, подключенных не только на внутреннюю, но и на внешнюю связь, было слышно, как трясущийся во втором эшелоне подполковник Крафт координировал действия группы:

— Тигр-один, я Бык, доложитесь.

— Бык, я Тигр-один, — надтреснутый голос Поста даже среди помех узнавался очень хорошо. — Противник не обнаружен, продолжаю движение.

— Принято. Мышь-один, как у вас?

— Скорость — двадцать, противника нет, норма, — завозился в люке Фогель.

— Пипер-один, что-нибудь видите?

— Темно.

Бауэр жестом привлек внимание Клауса:

— Эй! Мне показалось, что «Пипера» вчера сожгли русские.

Эсэсовец пожал плечами и сообщил, что целый и невредимый танковый взвод «Пипер» вчера поздно вечером самостоятельно вышел к Тингуте.

Ударная группа рассеяла скупыми очередями дозор русских у какого-то разъезда и стала перебираться через железнодорожную насыпь. Основные силы противника, судя по следам на снегу, спешно двигались в направлении Сталинграда. Немецкие танки устремились вдогонку.