«Если», 2009 № 07 (197) - [7]
— Слушай… а тебе не жалко этих?
— Кого?
— Ну, старичков подопытных, мне кажется, им совсем плохо после этого!
— Сами на это пошли, не маленькие! И вообще, бесплатный сыр только в мышеловке!
— Ну да, наверное…
Молодые люди замолчали, задумавшись о чем-то своем. В коридоре послышались быстрые шаги, и кто-то прошел в помещение напротив. Из-за приоткрытой двери Нина Петровна успела увидеть красного как рак пожилого мужчину, нелепо размахивающего руками, что-то страстно говорящего молодому человеку с бледными глазами. Нина Петровна узнала в этом мужчине своего мужа, своего настоящего мужа, Василия Николаевича. Ей стало невыносимо стыдно, и она снова закрыла глаза, чтобы только не видеть этого. Нелепость, жестокость и безобразие происшедшего вновь навалились на нее.
И уже позже, выстояв очередь и получив конверт с положенным вознаграждением, Нина Петровна шла со своим мужем по направлению к метро и, искоса поглядывая на него, пыталась разгадать — что же он сделал? Задушил ее подушкой, отравил или, как она, сбежал, продав несуществующее имущество? Он ведь тоже встретил свою "единственную и настоящую любовь", женщину, которая открыла и воссоздала его, идеальную совместимость, которой никогда не бывает в реальной жизни. К горлу внезапно подкатил ком, и глаза заволокло слезами — от жалости к самой себе, а еще больше от жалости к этому одиноко бредущему, потерянному человеку. Нина Петровна приблизилась к нему, осторожно взяла его под руку и почувствовала, как он в ответ крепко прижал локтем ее руку к себе…
По направлению к метро неторопливо шла пожилая пара. Осторожно ступая по опавшей, уже успевшей пожухнуть листве, они крепко держали друг друга под руку, для того чтобы не пропасть, не потеряться и не сгинуть в этом непонятном, не поддающемся никакому осмыслению эксперименте под названием — жизнь.
Сергей Синякин
Основной вопрос
Умирать не страшно.
Тонкая полоска, отделяющая однажды случившуюся жизнь от смерти, похожа на сон.
Да, она похожа на сон, в который погружаешься, не испытывая боли и сожалений. Медленно и тепло приближающая тьма захватывает тебя, баюкает на мягких невидимых лапах, и ты уплываешь в сладкую пустоту. Смерть человека ничего не значит, это состояние, к которому однажды приходит каждый. В факте смерти, как бы она ни настигла тебя, нет ничего страшного, весь ужас заключается в обстоятельствах смерти, но это уже совсем иное.
Гораздо страшнее восставать из мертвых.
Особенно если восстаешь ты по ту сторону начавшегося однажды сна. Даниил не верил в жизнь после смерти. При жизни это казалось ему обычной сказкой, призванной успокоить людей. Вечно жить нельзя, так? А он был материалистом. Даже попы не особенно верят в загробную жизнь, хотя и успокаивают молитвами усопших рабов Божьих, но больше — пока еще живых, чтобы не боялись неотвратимости, которая однажды каждого из нас ожидает впереди. Поэтому надвигающуюся тьму он встретил с некоторым любопытством — кажется, у него появилась возможность наконец узнать: правду говорят попы или все-таки всего лишь успокаивают? И только где-то в самой глубине его души жил ужас — неужели все кончается. Странное дело, человек чаще всего умирает именно тогда, когда он становится наиболее приспособленным к жизни — и житейского опыта набирается, и мужает. Только бы жить и жить, а тут — на тебе! — приходит безносая с косой и негромко говорит: пошли, родимый, ты и так уже лишнее время траву топчешь.
Даниил болел долго, болезнь его изжевала, измучила, поэтому он даже испытал некоторое облегчение, оттого что вокруг все начало темнеть, голоса окружающих стали тише, неразборчивее, кажется, вскрикнула жена, ей что-то успокаивающе сказал врач, а потом все вдруг оборвалось, словно в кинопроекторе пленка.
И наступила тишина.
Она длилась недолго — какие-то мгновения, потом вдруг прорвался звук. Словно где-то неподалеку журчала вода. Вначале Даниил с огорчением и тоской подумал, что и умереть-то ему не дадут спокойно, опять какими-то сильнодействующими уколами вытягивают с того света. Й понял, что ошибается.
Смерти не было. Его ожидало продолжение, и Даниил еще не знал, каким оно будет — радоваться ему, что загробный мир все-таки существует, или огорчаться, что он в него попал. Нет, сами понимаете, праведников в нашем мире нет, каждый грешен в меру своей испорченности, поэтому легко себе представить, что испытал умерший Даниил, когда понял, что смерти нет. Конечно, в ад верилось с трудом, но все-таки, все-таки… Тут и в самом деле с унынием все свои грехи припомнишь и, как уголовник на скамье подсудимых, невольно подумаешь, что тебе за эти грехи дадут.
