«Если», 2008 № 12 (190) - [22]
Постучав в дверь Колумеллы, Джефф тяжело вздохнул. Жаль, что в этой семейке все пошло наперекосяк.
Он отступил и с улыбкой предстал перед зрачком глазка. Через несколько секунд дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Звякнула стальная цепочка.
— Галфридиус? — спросил женский голос.
— Приветствую тебя, Фульвия, — со вздохом ответил Джефф. — Как поживаешь?
Дверь на мгновение закрылась, потом широко распахнулась, на пороге стояла Фульвия: коренастая, широкоплечая, пышногрудая женщина лет пятидесяти, настоящая римлянка, из тех, что существовали на земле пятьюстами годами ранее сегодняшних беженцев. Ее черные, прошитые серебром волосы были забраны в неопрятный узел. Простую домашнюю голубую тогу украшала нить поддельного жемчуга.
— Прошу тебя, заходи.
— Спасибо.
Маленькая квартирка как всегда была чисто прибрана, но запах тысяч обедов, главной составной частью которых оставались анчоусы и оливковое масло, застоявшийся в комнатах, где никогда не открывались окна и не работала вытяжка, назойливо лез в ноздри. Дышать было почти невозможно. Две софы из «Ikea» с намертво въевшимися в обивку пятнами стояли перпендикулярно телевизору, где аккуратным рядком выстроились лары[2]. Телевизор был настроен на латино-язычный канал. Но звук кто-то выключил. Насколько мог судить Джефф, передавали пьесу Плавта. Между диванами, развернутое к телевизору, стояло никогда не употреблявшееся кресло, обернутое прозрачным полиэтиленом.
— Как работа?
— Прекрасно, — кивнула Фульвия, откидывая со лба выбившуюся прядь волос. — Садись. Какая-то девка притворялась служанкой и обворовывала хозяев, так что пришлось обзавестись удостоверениями личности.
Джефф неловко заерзал на стуле.
— Ты не опоздаешь на работу?
— Нет. Мне разрешают приходить, когда вздумается, лишь бы работа была выполнена. Доеду на автобусе, если понадобится.
— Вот и хорошо.
Джефф взял чашку кофе, предложенную хозяйкой, осторожно пригубил. Очень немногие римляне смогли притерпеться к этому напитку. Фульвия варила кофе, только когда приходил Джефф, и понятия не имела, сколько нужно класть порошка. Поэтому напиток получался либо водянистым, либо в турецком стиле: чрезмерно густым и почти неудобоваримым, с толстым слоем осадка.
— Какие-то проблемы?
Болезненная гримаса почти мгновенно сменилась вымученной улыбкой.
— Нет, никаких проблем. Маленький кекс… не хочешь съесть маленький кекс?
Джефф покачал головой. Его друзья из римской общины твердили, что Фульвия превосходно готовит чечевицу с каштанами, но на его несчастье беженцы стремились угодить ему кулинарными изысками современного мира. Пластиковая упаковка и микроволновка — вот на что он мог рассчитывать в этом доме. Что же, наверное, это наказание за необходимость быть плакатным мальчиком, приветствующим беженцев при появлении из расщелины.
— Нет, спасибо.
Он мужественно глотнул кофе.
— Как Аттиус?
Фульвия снова поморщилась, еще больше убедив Джеффа в том, что его предположения правильны.
— В школе он учится прилежно. Лучшие оценки в классе по наследственному латинскому.
— Он все еще в латинской школе?
Джеффу было действительно необходимо это выяснить: уровень знаний языка беженцами отмечался в записях Службы приема, но поскольку большая часть его работы заключалась не во встречах вновь прибывших, а вот в таких контрольных посещениях, времени отслеживать пресловутый уровень знаний просто не оставалось.
— Нет, в обычной аглицкой, — покачала головой Фульвия.
— У него есть друзья?
Фульвия отвела глаза.
— Что-то вроде.
— Разные люди или только римляне?
— Н-не знаю, — выдавила она. — Они приходят сюда, отправляются в его комнату и пользуются кондиционером.
— Компьютером.
— Да. А когда вхожу я, они смолкают.
Женщина примостилась на краешке ближайшего к нему дивана.
— Мальчишки удирают на улицу, пишут на стенах, в драки ввязываются. Может, в своей комнате ему безопаснее.
— Возможно. В наше время мальчишка может столкнуться на улице со множеством неприятных вещей.
— Он так чувствителен и умен, — пробормотала Фульвия. — Отец его квестором[3] был и поэтом, я уже рассказывала тебе?
Джефф покачал головой, хотя уже слышал все это десятки раз.
— Хочешь, я потолкую с Аттиусом? Попробую убедиться, что с ним все в порядке.
Она снова отвела глаза и кивнула.
— Ты не слишком занят?
— Это моя работа, Фульвия. И я счастлив выполнять свои обязанности.
Фульвия поднесла к лицу платок. Вытерла нос.
— Спасибо, — пробормотала она и, поднявшись, исчезла на кухне, откуда вернулась минутой спустя с двумя упаковками «Туинкиз»[4] в пластиковой обертке.
— Вот. Чтобы не ушел ты голодным из дома моего.
— Не стоит расстраиваться, Джефф. Твоему мальчишке ничего не грозит.
Маркус Аписиус правил бал в «Меллоуз» — ресторане, неофициальным хозяином которого мог по праву считаться. На столе перед ним стояла тарелка, доверху наполненная жирными улитками. За спиной, на кремовой стене, темнели слова:
«Сдержи свой нрав и не затевай скандалов, если можешь. Если же нет — лучше уйди домой».
